Main » 2010»Тохсунньу»15 » Православная церковь и шаманы в Якутии XVIII—XIX вв.
Православная церковь и шаманы в Якутии XVIII—XIX вв.
19:21
http://www.zaimka.ru/05_2002/nikolaev_shaman/
Православная церковь и шаманы в Якутии XVIII—XIX вв.
Николаев А. П.
Одним из наиболее интересных социокультурных феноменов, наблюдаемых на постсоветском пространстве, следует признать повсеместное возникновение религиозных объединений, провозглашающих своей целью отправление языческих культов и пропаганду традиционных верований. На фоне распространения неоязыческих организаций в «исконно православной» Центральной России кажется вполне закономерным устойчивый интерес коренного населения Якутии к шаманизму, о возрождении которого неоднократно объявлялось в последнее десятилетие. При этом из публикации в публикацию (в том числе и в научной литературе) кочует утверждение об активной борьбе православных миссионеров, начиная с их появления в Якутии в XVII в., с шаманами как с носителями и хранителями традиционных верований народов Ленского края. В массовом историческом сознании на Русскую Православную церковь и русскую колониальную администрацию однозначно возлагается ответственность за истребление шаманов, в результате чего сегодня реконструировать «национальную религию якутов» приходится по отдельным, отрывочным сведениям.
Безусловно, игнорировать шаманов как духовные, так и светские русские власти Якутии не могли. Помимо постоянных бытовых контактов с шаманами русских служилых людей и промышленников, воеводам Якутского уезда практически с момента его образования (1642 г.) пришлось иметь дело с обвинениями в «шаманской порче» одного «ясачного инородца» другим[1]. Однако, вплоть до указов Петра I о массовом крещении сибирских народов (1706, 1710 гг.) единственным мероприятием, непосредственно направленным против шаманов, было запрещение им камлать в самом Якутском остроге и его окрестностях: «… чтоб неповадно было в городе и слободах шаманить, а по своей вере шаманить в волостях, от города в дальних местах» (1663 г.)[2]. Сразу надо заметить, что этот запрет был вызван инцидентом с русским служилым, уличенном в присутствии на камлании, причем при отягчающих обстоятельствах - в великий пост! Далее этот запрет был подтвержден в «памяти» якутским воеводам в 1696 г.: «Да вам же смотреть и беречь накрепко, чтобы около города отнюдь не шаманили и русских людей на шаманство к ним никто не ходили»[3]. Соблюдя видимость благочестия в административном центре уезда и его окрестностях, воеводы тем и ограничились. В то же время, в «дальних местах» контакты православных и шаманов не прекращались. Более того, один из якутских воевод (А. А. Барнешлев) сам обвинялся в найме шаманов для «насылания порчи» на своих противников по судебно-административному разбирательству (1679 г.): «… И шаман Няча у него, Андрейки, в горнице шаманил, а в их земле шаманы бесовским призывом и волшебством людей морят и портят»[4].
Не обнаружено требования уничтожать шаманов и в законодательных актах Петра I, ставших юридической основой массового крещения народов Сибири. При всей их суровости и наличии прямого указания: «… идолов жечь и капища разорять», а непокорных царской воле «смерти предавать», о служителях «идолотарских» культов речь ни в одном из них не ведется[5]. Что же касается репрессий: отбирания бубнов, сжигания шаманского платья и т.д., то шаманы в XVIII–XIX вв., т.е. после массового крещения сибирских народов, подвергались наказанию в двух случаях: во-первых, если сами шаманы оказывались крещеными и, следовательно, на них распространялось законодательство о согрешивших православных; во-вторых, если на камлании присутствовали новокрещеные, т.е. происходило «совращение в вере православного». К слову, для мусульман последнее каралось согласно российскому законодательству смертной казнью (Соборное Уложение 1649, п. 22, ст. 24). В этом смысле показательно, как оправдывалась одна крещеная якутка, пригласившая шамана: «… для утешения больной дочери своей, а не для какого-либо моления»[6]. Иными словами, в «вере христианской» она «оставалась крепкой» и причин для наказания, с ее точки зрения, не имелось. Духовная консистория при разборе дел о шаманстве, в связи с вышеуказанными обстоятельствами специально запрашивала якутских благочинных «просвещены ли крещением» обвиняемые?[7] Этот нюанс, постоянно ускользающий из внимания многих авторов, весьма важен для понимания проблемы.
В Якутии в XVIII–XIX вв. как и везде по Сибири наказание новокрещенных аборигенов, уличенных в шаманской практике, т.е. «отпаде от православия», ограничивалось, как правило, церковным покаянием и епитимьей «с конфискацией имущества» - шаманских атрибутов. Такие меры оценивались русскими как легкие, и порой мягкостью своей вызывали недовольство у низовых структур духовенства: «… хоть по указу Ея Императорского Величества повелено виновных в таком суеверии наказывать снисходительно … увещеванием и церковными трудами, поклонами и покаянием, … точию на такое снисходительное к ним увещевание и церковные труды они, новокрещенные, не взирают, но вменяют себе во отвагу и посмеяние … и в прежнем своем суеверии и злочестии находятся»[8]. С другой стороны, для шамана бубен и костюм были предметами сакральными и неотъемлемыми, а публичное покаянье могло быть сочтено унизительным. Отсюда, вероятно, и предания о жестокостях якутских миссионеров. Например, зафиксирована легенда как приходской священник, узнав, что местный шаман (новокрещенный якут) наводит порчу на людей, заставил того класть поклоны в церкви. Рассерженный шаман, обратившись в гром, разбил огромную одинокую ель, растущую у начала доро-ги, что привело к гибели священника — в дереве пряталась «кут»-душа батюшки[9]. Реакция на нестерпимое оскорбление оказалась адекватно смертельной.
При всей отмеченной «жестокости» действий миссионеров, следует все же иметь в виду, что целенаправленных и массовых акций против шаманов в Якутии никогда не проводилось. Интересно, что список шаманов, выявленных уже в 1920–30 гг. по собственным заявлениям, справкам наслежных и сельских советов, протоколам наслежных собраний и другим архивным документам занимает 18 страниц машинописного текста и насчитывает более 300 фамилий, причем в основном, христианского происхождения, что свидетельствует как минимум о крещеных родителях[10]. В том числе встречаются такие фамилии шаманов как «Дьячковские», «Протодьяконовы», «Поповы» и «Протопоповы». Учитывая малочисленность якутского населения (235 тыс. по переписи 1926 г.)[11], и почти 200-летние действия православной церкви по насаждению христианства такое обилие шаманов вызывает сомнение в компетентности дореволюционных духовных властей Якутии.
Отмеченная «живучесть» шаманства, помимо консервативности традиционного общества и тесной связи языческих верований с хозяйственной деятельностью коренного населения, обуславливалась отсутствием регулярной поддержки христианизаторской активности миссионеров со стороны светской администрации Якутии. Якутское духовное правление в 1841 г. жаловалось, что: «…сдешнее гражданское начальство увеселяет себя этим зрелищем (камланием – А.Н.) и, платя им (шаманам –А.Н.) даже деньгами, тем пресекают и отнимают силы к искоренению сего у власти духовной»[12]. Большинство исследователей склонны объяснять позицию якутского светского начальства фискальными и военно-политическими интересами: требование бесперебойного поступления пушнины в государеву казну вынуждало светские власти ограждать инородцев от притеснений, злоупотреблений и всего, что могло бы повредить сбору ясака. В частности и от чрезмерно ретивых миссионеров, способных вызвать своими действиями недовольство или волнения у ясачного населения.
Вероятно в XVII в. и, в меньшей степени в XVIII в., также принималось во внимание и стратегическое положение Якутии как форпоста продвижения русских на Дальний Восток и северо-восток континента, определяющее необходимость поддерживать лояльность населения в этом регионе.
Действия, а точнее бездействие администрации Якутского уезда/области, санкционировались свыше: 11 сентября 1740 г. был издан е.и.в. указ, предписывающий: «… однако ж таких дел, что до новокрещенных иноверцев о вере и неисполнении христианского закона касаться будет, далее 3 дней отнюдь не продолжать, … но всякое снисхождение, сколько возможно им показывать»[13]. Видимо данный документ, надолго определивший отношение государственных органов к согрешившим новокрещенным «ясачным инородцам», исходил из тех же фискально-политических соображений, что и местные сибирские власти, ибо в приверженности идеям гуманизма правительство Анны Иоановны тяжело заподозрить.
Отношение самого духовенства Якутии к шаманам тоже оказывалось порой более чем терпимым. В конце XIX в. известный миссионер А. Аргентов признавал: «Одним своим визитом много пользы дает шаман больному. Надо согласиться, что смышленые шаманы полезны там, где до лучшего не доросли»[14]. Был случай, когда священник, заболев, обратился за помощью к шаману, другой же в масленицу прошелся по г. Олекминску «с пением богородича», возложив на себя шаманский бубен в сопровождении двух шаманов в полном облачении, которые «представляли свое действо»[15]. Предполагаем, что снисходительность приходского духовенства к своей лишь официально числящейся христианами пастве была тесно связана как с опасениями за свою жизнь (особенно на начальных этапах христианизации), так и с материальной заинтересованностью батюшек в добрососедских отношениях. Можно смело провести аналогию с о случаем, отмеченным в Северо-Западной Сибири, когда крещенные манси рассказывали путешественнику, что их священнику: «совсем дела нет до …наших шайтанов, … вздумал он по первоначалу ловить нас, как мы начнем бить в барабаны, да видит, что наделять стали мало и отступился»[16]. На более же поздних этапах миссионерства (кон. XIX в. — нач. XX в.) во взглядах на шаманство у духовенства все большую роль стали играть естественно-научные идеи, прослеживаемые у А. Аргентова, И. Вениаминова и др. выдающихся просветителей народов северо-востока России, Дальнего Востока и Русской Америки, смотревших на шаманов скорее с точки зрения ученых-этнографов.
С другой стороны, и шаманы в Якутии не стремились провоцировать конфликты. В архивных источниках отсутствуют упоминания об их активном сопротивлении крещению. Наоборот, многие шаманы добровольно крестились, а один даже занял место трапезника при церкви[17]. Наконец, интересный момент обнаруживается в предании об одном из великих шаманов, победившем духов оспы (типичный для якутского фольклора сюжет). Когда духи оспы в виде 7 сестер — стерхов проникли в улус великого шамана, тот «…быстро вскочил на ноги и, перекрестившись перед иконами, превратился в дым и улетел в небо»[18]. Комментарии излишни.
Отсутствие жесткого противопоставления традиционных верований православию со стороны шаманов обуславливалось как сравнительно мягкими методами христианизации, так и очевидными параллелями между якутскими традиционными верованиями и христианством (Верховное божество, Божество плодородия и.д.). В этих условиях особенности языческого сознания - неконфликтность и восприимчивость - определили быструю «ассимиляцию» Троицы, Богоматери и христианских святых мифологией саха, что привело к не раз отмечаемому исследователями синкретизму, двоеверию.
Таким образом, термин «борьба» не передает всю сложность взаимоотношений церкви и шаманов в Якутии. Непосредственных репрессий, насилия, преследования и уничтожения шаманов не происходило на протяжении всего исследуемого периода как из-за установки центральных и местных светских властей, так и из-за неоднозначной позиции самого духовенства. В свою очередь, шаманы особо не сопротивлялись крещению и, считаясь православными, продолжали свою шаманскую практику, на протяжении почти двух веков мирно сосуществуя в Якутии с православным духовенством, до тех пор, пока за искоренение «суеверий» не взялась Советская власть.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Якутия в XVII веке (Очерки). Якутск, 1953. С. 178–179 2. Цит. по: Токарев С .А. Шаманство у якутов в XVII в. // СЭ. 1938. № 2. С.102 3. Там же, С. 103 4. ДАИ Т. 8. С. 244 5. Памятники Сибирской Истории. Т. 1 С. 240–242. 6. НА РС(Я), ф. 225, оп. 2. д. 946, л. 1 7. НА РС(Я), ф. 225, оп. 2. д. 135. л.4–5 8. ТФ ГАТО, ф. 156, 1758, д. 98, л. 2об. 9. Исторические предания и рассказы якутов. Ч. 2. М.-Л., 1960. С.261–264. 10. Васильева Н. Д. Якутское шаманство 1920–1930-е гг. Якутск, 2000. С. 124–141 11. Игнатьева В. Б. Национальный состав населения Якутии. Якутск, 1994. С. 33 12. НА РС(Я), ф. 225, оп. 2, д. 153, л. 6об.–7 13. ПСЗ. Т. 11.СПб., 1830 С. 250 14. Чикачев А. Г. Шаманское лечение русских старожилов // Толерантность. Якутск, 1994. С. 99–100 15. Овчинников М. На памяти моей // Живая старина. 1912. № 11. С. 855–879 16. Носилов К.Д. У вогулов. СПб. 1906. 17. НА РС(Я), ф.185, оп. 1, д. 20, л. 1 18. Исторические предания и рассказы якутов… С. 296
