28 апреля Госдуме были предложены поправки в закон «О собраниях, митингах…», еще более ужесточающие порядок проведения публичных акций
Российские законодатели не отличаются любовью к волеизъявлению граждан — своих избирателей. Ни в форме выборов (хотя вроде бы сами избранники). Ни в форме демонстраций и митингов. Более того, они этого волеизъявления болезненно побаиваются. Эта болезнь (назовем ее «демофобией») ведет к тому, что депутаты всеми силами пытаются отгородиться от опасной активности граждан. Российские законодатели не отличаются любовью к волеизъявлению граждан — своих избирателей. Ни в форме выборов (хотя вроде бы сами избранники). Ни в форме демонстраций и митингов. Более того, они этого волеизъявления болезненно побаиваются. Эта болезнь (назовем ее «демофобией») ведет к тому, что депутаты всеми силами пытаются отгородиться от опасной активности граждан.
История вопроса. Есть в российской Конституции 31-я статья, которая гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации или шествия и пикетирования». Напомним, что Конституция — это закон прямого действия, который надо исполнять буквально, без искажающих ее смысл законодательных добавок. И в 31-й статье есть только одно ограничение для граждан: собираться мирно и без оружия. Других нет и быть не может. Тем не менее в 2004 году (а это вообще был год рекордный по количеству всяческих законодательных ограничений прав граждан) появился закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях». В нем при формальном сохранении уведомительного принципа появился пункт о необходимости «согласования» с местными властями места проведения акции. На этом уведомительный принцип и закончился. Ведь всем, и в первую очередь самим властям, было с самого начала понятно, что не согласовав место, ни митинг, ни шествие, ни демонстрацию провести невозможно. То есть фактически это означает, что надо получить разрешение. Собственно, это и привело к правовой коллизии вокруг митингов оппозиции на Триумфальной площади в Москве, которые упорно не «согласовываются» мэрией и которые оппозиция столь же упорно пытается проводить именно на этом месте, ссылаясь на норму Конституции.
Закон 2004 года — это, безусловно, симптом демофобии. А очередное обострение этой болезни произошло у некоторых думцев нынешней весной. 28 апреля Госдуме были предложены поправки в закон «О собраниях, митингах…», еще более ужесточающие порядок проведения публичных акций.
Авторы. Поправки были внесены межпартийным триумвиратом. Главный в нем (во всяком случае, в пиарной сфере) — это единоросс Сергей Марков. Фигура, известная на фронтах интеллектуально-идеологического обеспечения политики Путина и «Единой России», директор института политицких (так он сам говорит) исследований, член Общественной палаты, с большой симпатией относится к «суверенной демократии», патологически не выносит оранжевый цвет и любые цветовые оттенки, к нему приближающиеся, ранее в активной законодательной деятельности замечен не был.
Михаил Емельянов — на сегодня заместитель руководителя фракции «эсеров», но успел побывать и в знатных единороссах, и — еще раньше — в «яблочниках». Третьим стал Павел Тараканов, член ЛДПР, председатель думского Комитета по делам молодежи. Ранее — один из руководителей «Идущих вместе» и помощник президента Чечни. Участие в подготовке нынешних поправок прокомментировал загадочно: «Я за всяческие формы активности, но нам не нужны революции».
Что они предлагают. Первое — и самое заметное — это распространение положений закона 2004 года на «проведение публичного мероприятия на объектах транспортной инфраструктуры (на автомобильных дорогах, в тоннелях, на эстакадах, мостах, трамвайных и железнодорожных путях и <…> в том числе с использованием транспортных средств» (это из пояснительной записки к законопроекту). Короче, если раньше публичные акции с использованием автомобилей не были регламентированы и потому милиция хватала «праворульных» демонстрантов или водителей с «синими ведерками» на крышах по всяким надуманным поводам, то в случае принятия поправок можно будет это делать по закону. Ибо практика «согласований», которая теперь может быть распространена на акции «с использованием транспортных средств» места для оптимизма не оставляет. Всем очевидно, что поправки, предлагаемые ровно сейчас, вызваны именно «синими ведерками» и прочими автомобильными протестами против чиновных мигалок — то есть они по конкретному поводу. Понятно и то, что г-н Марков это отрицает, заявляя в прессе, что закон подготовлен еще пару месяцев назад и что он просто заполняет «правовой вакуум».
Кстати, правовое качество поправок весьма сомнительно. Об этом свидетельствует хотя бы требование, содержащееся в них, чтобы организаторы акций с автомобилями соблюдали требования «по обеспечению транспортной безопасности и безопасности движения на транспорте». Помилуйте, но это штатная функция ГИБДД!
Вторая, менее замеченная публикой новелла касается единственной акции реально уведомительного характера — пикета. Теперь предлагается уведомлять о нем власти не за три дня, а за три рабочих дня до дня проведения. Что, скажем, в случае проведения пикета в понедельник практически удлиняет срок от заявления до пикета почти в два раза.
К тому же авторы поправок считают, что организаторы не должны иметь права до истечения трех дней после подачи уведомления сообщать публично о месте, времени и точной дате пикета. Этот пункт по достоинству могут оценить только те, кто реально пытался организовывать пикеты и информировать о них заинтересованных, — при предлагаемом лимите времени сделать это практически невозможно.
Наконец, самая драконовская поправка. По мнению упоминавшейся троицы, организаторами любых публичных акций не могут быть люди, партии, общественные объединения, которые на момент подачи уведомления подвергнуты административному наказанию по статье 20.2 КоАП за нарушения порядка проведения митингов, шествий и прочих акций. То есть у них просто не примут заявления о проведении митинга или пикета. Здесь, как и в случае с автомобилями, проглядывают реальные поводы: это и ставшие традиционными попытки акций на Триумфальной площади 31-го числа, да и в целом нарастание протестной активности, по мере того как кризис догоняет все большее число российских граждан.
Чем все это грозит. Нынешние поправки — это, несомненно, дальнейшее сокращение пространства свободы и расширение пространства произвола властей. Потому что очевидными в поправках являются лишь сами запреты, а порядок их применения и толкование остаются традиционно размытыми. Непонятно, какие автомобильные колонны могут считаться организованными для целей демонстрации, какие — нет. Какие флажки или надписи на автомобилях будут считаться политически или как-то еще заангажированными, а какие — нет. А что делать в случае автопробегов — в каждом регионе уведомлять о нем как об общественной акции? Все это — на откуп администраторам, властям.
Столь же широкие перспективы открываются по запрету на заявления о публичных акциях от тех, кто подвергнулся взысканию за нарушение КоАП и не сможет быть организатором в течение года. А если эти нарушения — следствие действий каких-то отдельных недисциплинированных лиц или просто сторонних провокаторов? Отсутствие точной правовой квалификации — это широкий простор для запретительного творчества властных структур.
Вот и получается, что не «свобода лучше, чем несвобода», а совсем наоборот.
