Жил-был в стольном граде Нюрюнгане царь. И была у царя свита. Ни мала, ни велика, однако послушная до зубовного скрежета. Любой указ царя – под козырек и ать-два левой. По праву руку от царя писатель украинский, рядом с ним дьячиха-проповедница, муравьиха-трудиха. Сбоку припека птица-коршун и птица-щегол. А главными исполнителями воли царской служат ширик (дома городские в управленье раздает), тит (в домах народ в клетях наверх подымает) и дядька смирный (деньги с народа собирает да в домах прописывает). А дела свои геройские прописывал царь со командой своей в приручной газете «Норке».
Жили они так, не тужили, да стал народ о них сказки складывать. Одну таку и нам сорока на хвосте принесла. Свила птица-коршун гнездышко себе трехкомнатное на улице Дружной, в доме 15. Жила она в нем вместе с птицей-мужем. Но решили они как-то раз, что мало им одного гнездышка, надо еще одно свить рядышком. Сказано – сделано. Своя рука владыка.
И зовет птица-коршун компанию, которая ее домом управляет:
- Мало мне одного гнезда. Еще одно хочу, рядом! Стеклопакеты поставьте, трубы сделайте, полы настелите, двери железные купите. Я вам добром отплачу. Найду деньги, чтоб дома старые, в которых народ не живет, а мается с трубами гнилыми да крышами худыми, отремонтировать. Поеду в столицу Олонхо да в Первопрестольную, челом перед людьми нужными побью, и будет народ ваш в домах отремонтированных жить. А не будете ремонтировать, скажу царю, он вам быстро головы посносит.
И стала компания торопиться, гнездышко теплое птице-коршуну вить. Аж на 200 тысяч рубликов настроила. Старалась, хочется ведь, чтоб народ в тепле да уюте жил. Да и царя боится, что уж греха таить.
Так и свила птица-коршун еще одно гнездо себе. Доброе гнездышко – на 32 квадрата тянет. Все бы хорошо, да разгневался царь за что-то на компанию и повелел свите своей забрать у нее все, деньги на дома не давать, а главного по компании в темницу заточить. - Ты, птица-коршун, письмо подметное сочини и отправь куда надо. Пущай строптивых придавят. А гнездышко другое, что тебе свили, мы у тебя пока заберем. Человека туда погорелого поселим, а потом посмотрим…
Вызывает к себе царь дядьку смирного, по паспортам да по прописке главного, и говорит ему:
- Человека погорелого в гнездышко птицы-коршуна не прописывай, а пропиши его в соседское гнездышко, к другой птице. Она и знать не будет, что у нее кукушонок живет. А документы все из своего этого…как его…программного продукта сотри. Никто ничего не узнает, а тебе зачтется. Царя ослушаться нельзя, он ведь не токмо царь, но и учредитель конторки той, в которой дядька смирный служит. А потому дядька смирный все сделал, как царь велел.
Было у птицы-коршуна два гнездышка - одно опять осталось. Придется только ей денежки – 200 тысяч рубликов – тем мастерам, что гнездо второе строили, возвращать. Вот и сказочке конец. А счастливым в этой сказочке человек погорелый оказался. Гнездо-то птица-коршун для себя делала, а другому отдать пришлось…
Как царь Нирунгана и птица-щегол «Фифтремонт» создавали
Когда был другой царь в славном граде Нюрюнгане, «Фифтремонта» не было, а клетями, что народ в высоких теремах поднимает, ведала компания «Жилой хозяин». Клети исправно бегали вверх-вниз, народ и не замечал, кто и когда этим клетям ремонт делает. В общем, жили, не тужили. Пришел в град Нюрюнган новый царь. Позвал к себе птицу-щегла верного и сказывает ему: - Вот тебе, птица-щегол, указ мой. Подсчитала мне тут дьчиха-проповедница на счетах, что «Жилой хозяин» за те клети, что в теремах высоких бегают, денег с народа много берет. Так ты сделай так, чтобы клети эти у «Жилого хозяина» забрать. Да, смотри, так сделай, чтоб «Фифремонт» моим был, собственным. Своего человека надежного туда поставь, чтоб для меня деньги у народа за клети собирал. Отвечает птица-щегол: - Так может, дьячиха-то проповедница не на счетах, а на рифмометре подсчитает. Век-то на дворе новый, кулькуляторы какие-то появились, опять же компютеры даже у простого народа заимелись. А она все на счетах, по старинке, считает. - И пусть на счетах считает! Оно вернее. А то не на ту кнопочку нажмет, да всю нашу казну городскую изничтожит. Весь-то совсем нельзя, чуть-чуть и народу оставить надобно. А то приедут ревизоры из столицы Олонхо, посчитают все на компютерах… Ни меня, ни тебя, ни дьячихи-проповедницы в граде Нюрюнгане тогда не останется. Как сказал царь, так и сделали. Нашел птица-щегол верного человека, с которым раньше вместе службу несли. Титом тот служивый зовется. Поставили тита главным в «Фифтремонте». Насчитала дьячиха-проповедница на счетах для тита денег с народа нюрюнганского собирать за клети великое множество. Целых 4 рублика да 68 грошей! Да не с человека, а с квадратного метра хором, в которых человек проживает. Зато работы для «Фифремонта» - пшик! Сидит барышня, мудреным словом «диспечер» прозывается, да на кнопочки нажимает. Стал народ нюрюнганский роптать, мол, большую дань, царь, с нас за фифты берешь. За содержание терема своего платим 10 рубликов да 87 грошей. Так за эти деньги и крышу латать надо, и к зиме суровой северной готовиться, опять же подъезды малевать надо, трубы и вентили гнилые менять, да лампочки Ильича вкрутить в коридорах. А ишо работягам платить, чтоб старались, чтоб зимой в теремах тепло-светло было. Тут и мастера бегают, ТСЖ в теремах для царя создают, чтоб ему во Первопрестольной деньжат дали. А компании, которым терема в управу отдали, 5 процентов за жильцов вносят да считают для царя, сколько ему у Первопрестольной рубликов на ремонт теремов просить. И все это задарма делают, вместо царской свиты стараются. Топочет царь ногами: - Мне народ не указ! Все отдайте «Фифтремонту»! Пусть только сидят да кнопки нажимают, да деньги с народа для меня собирают. А если что сломается в клетях ентих, так из казны денег не давать. «Фифтремонт» пусть не чинит клети, пока народ еще денег не соберет. Пусть пешком народ ходит! Что делать народу? На то он и царь. Пороптали, пороптали, да смирились. А царю еще большего захотелось. Собрал он свою свиту и такие речи произносит: - Граду Нюрюнгану из Первопрестольной деньги дают. Я издал указ, чтоб компании, которые теремами правят, ТСЖ в теремах создали, счета им открыли, куда деньги переводить. Ну, а рубли я сам делить буду. Вызывает царь к себе птицу-коршуна: - Ты, птица-коршун, считай на счетах, да не просчитайся. У народа да у ТСЖ ихнего не спрашивай, а делай так, чтобы «Фифтремонт» за клети много денег получил. Много, однако, денег им дайте. Сам проверять буду! Новые клети в теремах пусть не ставят, а на бумаге пишут, что поставили. Или из Поднебесной пусть все «дёсево-дёсево» привезут. - Так если «дёсево-дёсево», то клети-то греметь будут да сломаются. - Ежели сломаются, пусть народ еще денег соберет да чинит. А если греметь клети будут – не беда, чай, не баре, не оглохнут! Ты, птица-коршун, мне не перечь, а делай, что велю. Да скажи там дьячихе-проповеднице, чтоб «Фифтремонту» еще денег дала на телевизоры. А то в прошлом-то годе наши ребята из града Бийка в теремах дырок на швах наделали, а мы им за это денег немеряно отвалили. Пусть теперь телевизорами все терема просмотрят. А я указ издам, чтоб народ за дырки, бийкими ребятами наделанные в теремах, сам платил из своего кармана. Окромя птицы-коршуна, царь еще и дьячихе-проповеднице наказ дал: - «Фифтремонту» из Первопрестольной мало денег дали. Так ты им из казны града Нюрюнгана еще отсыпь. Пусть все «дёсево-дёсево» покупают, а на счетах подсчитают, что «дорого-дорого». Тут и сказочке конец. Так и живем мы в славном граде Нюрюнгане. Царь народом не правит. «Фифтремонт» деньги для него у народа собирает, клети не чинит, телевизорами дырки просвечивает и за это тоже деньги собирает. А народ больше не ропщет – против царской силы не устоишь…
Как царь града Нюрюнгана избы ветеранам служивым чинил
Ентот год на Руси особливый, юбилейный – 65 лет назад народ наш рассейский ворога фашистского начисто разбил. И по этому поводу правитель страны русской издал указ строгий оказать ветеранам служивым, кои победу кровью в боях и в тылу добывали, всякие почести, хоромы новые выделить, али имеющиеся починить. Хороший указ издал, человечный. Да и спрос с него поставил строгий. Так вот, мои хорошие, расскажу я вам сказочку о том, как царь града Нюрюнгана избы ветеранам служивым чинил. Получил царь града Нюрюнгана указ из Первопрестольной избы ветеранам служивым чинить. Да и забыл про него. И свита его спит. И первый министр шырик спит; и писатель великий украинский спит; и птица-коршун спит; и птица-щегол спит; и дьячиха-проповедница спит; и птица-елан спит. Все в спячку вдарились. Да и немудрено – зима на дворе, холодно. Не до изб ветеранов служивых им. А тут как гром среди ясного неба! Отчет царю нюрюнганскому в Первопрестольную давать надо. А в граде-то Нюрюнгане и конь не валялся. Тут уж и весна подошла. Солнышко на дворе ярко светит. Через месяц-другой уж и юбилей великий грянет. Собрал царь свою свиту и вещает: - Даю на ремонт изб ветеранов служивых да родни ейных 5 миллионов целковых из казны народной. Так вот, вы 2 миллиона целковых лукичу сразу отдайте, свой он человек, верный. 1 миллион целковых жуку-компании, что теремами управляет, – пусть под енто дело хоромы свои общежитские помалюет. Великий украинский писатель говорит царю: - Ты, царь, совсем забыл. В граде-то Нюрюнгане еще Дума градская есть. Ейное дело такие дела вершить. А царь от таких слов нос воротит: - Дума градская пусть что хочет, то и думает. Ейное дело – думать. А деньги я и без них разделю. Я – царь! Тут дьячиха-проповедница язык свой вставляет: - Дык, у лукича-то матерьялы, которыми избы ветеранам служивым чинить будут, больно уж дороги, да и краска вся высохла, обои поистерлися. Негоже ветеранам служивым по такой высокой цене втюхивать. И первый министр шырик под дудочку запел: - Енто самое… как его… тендор же нужон. Рублики-то чай не наши, а народные. Матерьял-то у лукича возьмем, а кто чинить избы будет? Тоже лукич? Царь ножкою топает: - Цыц! Лукич чинить не будет. Денег, чтобы избы для ветеранов служивых чинить, не осталось. Соберите-ка вы компании, кои теремами высокими управляют, пусть даром чинят. А хто супротив меня пойдет, у тех терема отобрать, послушным да смирным отдать. - А народ-то, который в этих теремах живет, что скажет?.. Царь града Нюрюнгана опять как ножкою затопает: - Мне до народу того дела нет! Мне деньги народные делить надобно. Я царь али не царь! Первый министр шырик залебезил: - Царь ты, царь наш батюшка. Но все же тендор-то как же? - Пусть дьячиха-проповедница отдает лукичу целковые. А я Думе града Нюрюнгана указ дам, чтоб, как я велел, так пусть и подпишут. А потом и тендоры ваши учиним, чтоб ревизоры из столицы Олонхо не прикопались. Птица-елан пусть сметы быстро нарисует. Да чтоб в сметах тех для лукича все дорого-дорого и много-много. А за работу компаниям, которые теремами высокими управляют, - «десево-десево» и мало платить надо. И пусть только попробуют у меня в ентих тендорах не участвовать. Я им покажу, кто в граде Нюрюнгане хозяин! Не народ, не дума градская, котору народ выбирал, а я – ЦАРЬ! А ишо, чуть не забыл, Лукичу полмиллиона целковых отдай – пущай ветеранам служивым окна модные поставит, пакетами которые зовутся. А трубы в избах ветеранов служивых пусть змей горыныч чинит – он мой человек! Птица-коршун слово вставить осмелилася: - Дык, царь-батюшка, тендор-то на ремонт изб ветеранов служивых объявлять надо. А за те гроши, что птица-елан на счетах насчитала за каждую избу, никто не объявится. - И не надо. Компании, которые теремами высокими управляют, почти задаром все сделают. И на тендор велю им объявиться. Птица-коршун сокрушаться стала: - Дык у них и так денег нет, «Фифтремонту» все отдали. Разорим ведь их… Тут царь как кулаком по столу стукнет: - Цыц! Они нам и не нужны! Велю еще один ДЕЗ создать, как раньше было – ДЕЗ и ИВЦ. Назовем по-другому громко: «Градохозяйство Нюрюнганское»! И все деньги ему. И свите всей платить оттедова будем, чтоб ревизоры из столицы Олонхо не ругали шибко. А компании, что теремами высокими управляют, да ТыСыЖи всякие нам не нужны. Ишь че удумали, рыформы каки-то проводить! А кем я править буду?! Как сказал царь града Нюрюнгана, так и сделали. Лукичу 2 миллиона целковых из казны градской отсыпали. Жуку-компании на хоромы общежитские 1 миллион целковых дали. А избы ветеранам служивым почти что даром компании, что теремами высокими управляют, чинили. Ослушалась одна така компания царя, не стала в тендорах участие принимать. Затопал царь ногами да как закричит: - Отобрать у ей все терема, которыми она управляет! Раздать их смирным да послушным! - Дык она ж в тех теремах все починила, колидоры помалевала, деньги потратила… Царь ручки потер и изрек довольно: - Вот и хорошо, что починила да потратила. А с народа пусть другие компании деньги собирают. Вот василиса-немудрая смирная да послушная стала, мне ни в чем не перечит, ей терема отобранные и отдайте. А указы все быстро готовьте, я подпишу. В указе отпишите: деньги у той компании непокорной забрать, а василисе-немудрой отдать. Вот так и живем мы в граде Нюрюнгане, при царе самовольном да при свите евоной. А избы ветеранам служивым чинить так и не закончили. Уж и юбилей великий прошел, да и год особый вот-вот закончится. Ветераны те служивые, больные да старые, и вовсе слегли от царской милости да «заботы» такой.
Как царь града Нюрюнгана со змеем горынычем ПиТыПе сооружали да председателей ТыСыЖы разводили
Вот и лето красное прошло, мухи белые полетели… А в нашем граде Нюрюнгане дела темные продолжаются. На манеже все те же: царь града Нюрюнгана – просто царь; первый министр шырик; просто бывший министр птица-щегол; птица-коршун; дьячиха-проповедница; великий украинский писатель; да прихлебатели ихние: змей горыныч; сук можжевеловый; фирма «НЕТУ», которой уже нигде нету; фирма «Наладка», где прынцесса на деньгах сидит. Расскажу я вам сегодня сказочку о том, как царь нюрюнганский терема жилые к зиме готовит, да ПиТыПе устанавливает. Собрал царь свою свиту на совет и говорит: - В прошлом годе мы с вами червонцев немало заработали, кады правитель Всея Руси денег на починку теремов градских дал. Вместо ПиТыПе фирма «НЕТУ» муляжи из те материалов, что из району получили, насооружала, денежки нам председатели ТыСыЖы перегнали. Все очень хорошо получилось! Правда, ревизоры понаехали, углядели, что фирма «НЕТУ» материалы для муляжей ПиТыПэшных сама не покупала, и «Наладка» не покупала – из казны градской мы им подарили. Но ничего, в этом году фирмы «НЕТУ» уже нету, а правитель расейский опять денег немеряно на дома градские дал. Тут птица-щегол слово вымолвить решилась: - Царь-батюшка ты наш! Служим мы тебе верою и правдою. Но и страшно нам: ревизоры приехали, посчитали, написали, что много нас тут на народные денежки развелось. Был я министр, а таперича и не министр… Царь: - Цыц! Тебе как разница, как тебя назовут? Подумаешь, велика птица-щегол! Содержание тебе дьячиха-проповедница назначила, вот и отрабатывай. Думай, как мое состояние приумножить. Глядишь, поеду в теплые края жить и тебя с собой прихвачу. Птица-щегол низко кланяется: - Думаю, царь-батюшка, думаю. Хорошая штука эти ПиТыПе! Муляжей в подвалах теремов градских опять наставим. Председателей ТыСыЖы подписать и денежки нам заплатить заставим. Да вот беда, правители расейские, да из страны Олонхо самый главный, да ревизоры все зорче за законами следят. Боюсь, кабы не вышло чего… СыРыО всякие понапридумывали, кодыксы, где прописано, что на ПиТыПе еще и проэкты всякие нужны, да тендоры каки-то. Царь корону на голове важно поправил и молвит: - Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло. А нам, царям, закон и вовсе не писан. Так что, тащи-ка ко мне змея горыныча да сука можжевелового! И с гордостью добавляет: - Мои, верные ребятки! С ними все сметы поровну и поделю… Задумывается: - Или оне со мной сметы пополам поделят?.. Что-то сразу не соображу… Ажно голова закружилась от таких мыслей. Ну конечно, материалы и оборудование я им из казны градской дал. Работать «Наладка» будет, где прынцесса моя за денежными потоками зорко глядит. А змею горынычу да суку можжевеловому остается только у председателей ТыСыЖы денежки отнять да бумажки подписать. Эх, умна моя головушка! Приходит к царю змей горыныч. Царь строгости на себя напустил и говорит ему: - Я там 70 миллионов рубликов по адресной программе тебе, змею горынычу, да суку можжевеловому решил отписать. В тендорах комиссия моя из людей градских да бывших градских сидит, победы токо вам будет приписывать. Чужих пущать не велю. На 20 теремах каменных муляжей ПиТыПе поставьте, а председатели ТыСыЖы пущай все гроши тебе, змею горынычу, да суку можжевеловому отдадут. Заныл тут, запричитал змей горыныч: - Ох, страшно мне, царь-батюшка! СыРыО на ПиТыПе у меня нет. Да еще председатель ТыСыЖы один строптивый попался, шибко грамотный однако, договор со мной не заключает, денег с банка не дает, говорит, что другая фирма дешевле сделает и СыРыО у нее есть… А царь на эти речи лишь бровями грозно шевелит: - Председателя строптивого убирай! Найди как-нибудь смирную да послушную. Через нее и прогонишь рублики-то. А в банк я сам позвоню, чтобы денежки быстро тебе отдали. Змей горыныч: - Нашел я тут одну председательшу, а она мне говорит: «А я что, рыжая, что ли, за такие деньжища отвечать?!», супротивляется… Царь задумчиво: - Нерыжая, рыжая… Чадо ейное у меня в управе служит. Заплатит, никуда не денется! Еще горше заплакал змей горыныч: - Смилуйся, царь-батюшка ты мой! Как же я буду эти ПиТыПе сдавать-то? И делать я их не умею. И денег-то они больших стоят. И деньги-то народные. И проэктов-то на них нету. И СыРыО у меня нету. Наставлю я этих муляжей. А дальше-то что? Не сносить мне головы… И председатели ТыСыЖы, бедные оне, бедные… Ты-то, царь-батюшка, в стороне будешь. Договоры подряда председатели ТыСыЖы да я подписываю. Тебя птица-щегол в теплые края унесет. Ужо, поди, и дворец себе там построил… А я-то куды денусь?! Как приедут опять ревизоры, да придут стражники – и полетит моя бедная головушка… Разозлился царь: - Цыц! Ты чего плачешь-то? Ишь, как разрыдался! Две головы полетят, одна все равно останется. Я тебе в прошлом годе скоко денег дал заработать? В этом годе на хоромах ветеранов служивых мало что ли из казны градской получил? В своей газете «Просто Норка» про тебя печатаю, что ты хорошо работаешь… Мало тебе? Давай грамоту еще дам, чтоб жилось веселее… Да ежели что и прознают, тебя шибко не тронут. Не ной «без проекту», «без СыРыО». В тендорах все мои люди сидят, муха мимо не пролетит! - Дык, их же ревизоры велели всех уволить, управу твою сократить… Царь засмеялся самодовольно, корону съехавшую снова поправил: - А я дурак, что ли, их слушать? Как сидели все в клубе, так и сидят. По-другому таперича зовутся только, никака ревизия не докопатся. Дьячиха-проповедница лихо все сделала, структур разных напридумывала – денежки те же народные из казны градской идут, а не прикопаешься. В конце концов, энти самые… председатели ТыСыЖы есть… с них стражники и будут спрашивать. Это они без проэктов ПиТыПе муляжей в теремах каменных настроили. Это они тебя без тендоров в подвалы теремов пустили. Это они без СыРыО договор с тобой заключили. А мы с тобой в стороне стоять будем да денежки подсчитывать! Тут и сказочки конец. А мораль сей сказки такова, что у председателей ТыСыЖы всего одна голова. Энтой головой не токмо есть нужно, но и думать. Особенно, когда они, председатели, платят денежки казенные со счетов ТыСыЖешных. Денежки-то народные, за них спрос особый будет! У змея горыныча три головы – две головы слетят, одна останется. Царя нюрюнганского птица-щегол в теплые края унесет. А за председателями ТыСыЖы могут и стражники придти да в темницу кинуть… Как царь града Нюрюнгана главным прыдпрынимателем стал Жил-был царь. А давным-давно, когда он еще не был царь, стал он предприимчивым человеком. Большие кирпичи в Бору делал, огурцы выращивал. Развозил он мешками огурчики по торговым лавкам да приговаривал: - Вот привез я вам, люди добрые, огурчики зеленые. Купите у меня огурчики, да и денег мне не надобно, хоть товаром дайте каким, а то жить мне уже не на что… Расплачивались с ним торговые люди за огурцы сначала деньгами, потом товаром, а потом и вовсе отказывать стали. Пригорюнился еще не царь. Думу думает, как жить дальше. Вспомнил, что у него друзья-товарищи были: саска-комсомол да котище-дружище. Пристроили они его к главе-мудрому старцу, да ажно замом в Белый дом. Весело стало жить еще не царю. Торговых людишек потихоньку пощипывал. Фатеру ему рядом со службой глава-мудрый старец отписал. Не нарадуется еще не царь, как жить хорошо стало. В белых палатах сидеть, чай, не мешки с огурцами развозить! Мало, однако, еще не царю. Решил царем сделаться. Призывает он к себе друзей своих бывалых – главного писателя украинского, мумушвили-комсомольца, другана гончара, другана муцаева, ириску-игрушку, другана голадзе и заводит такие речи: - Друзья мои бывалые! Хочу я стать царем и главным прыдпрынимателем града Нюрюнганского. Вы должны мне денег дать и царем меня сделать. А потом денежки народные потекут ко мне в мошну, и вы внаклде не останетесь. Сказано-сделано. Посадили друзья верные бывшего торговца огурцами на трон царский. И давай царь денежки народные меж друганами пилить-делить: - Ты, гончар, давай срочно дорогу делай. 8 миллионов рубликов без тендора получишь. Тебе, ириска-игрушка, дам под магазины площади, и платить в казну градскую не будешь. Даром разместишься. Ну а ты, мой старый комсомольский друг мумушвили, станешь учредителем «Теплоладки». Я там в столице Олонхо 150 миллионов рубликов добыл, вот половина нам с тобой и достанется. От таких слов ажно поперхнулся мумушвили: - Царь-батюшка, так «Теплоладка» трубы градские чинить должна, а я-то ни черта не разумею в них! А царь, знай, усмехается только: - А тебе и разуметь не надо. Там потап пусть разумеет, да прынцесса моя денежки считает. А от тебя мне только твое фамилиё надо. Ведите потапа ко мне! Вводят в тронный зал потапа. Царь ему: - Я тебе там 150 миллионов рубликов отвалил. Половину вернешь! Потап на колени перед царем бухнулся: - Как вернешь, батюшка?! Трубы-то в граде Нюрюнгане все гнилые. Всю зиму пар от их идет. Улицу топим, а не хоромы жилые! Чинить все трубы надобно… Царь брови грозно сдвинул, видно, что недоволен речами холопа: - Переживет народ! Мне денежки больше нужны. Дворец в Исраиле строю, на Неживом море. А ты, потап, возле хором жилых градских все раскопай, как-будто трубы чинишь, а потом и «закопаешь» все денежки-то. Никто не докопается. Потап восхищенно: - Ай, да голова у тебя, царь-батюшка! Слушаюсь и повинуюсь. Весь град наш Нюрюнганский раскопаю, ямы снегом присыплет… Бумаги тебе на подпись принесу… А потом все обратно закопаю. 41 миллион рубликов «закопаем» в землю! А отчет вместе с прынцессой твоей составим. Потирает царь ручки: - «Теплоладка» есть… Мирный в ЙиВыЦэ денежки для меня собирает… «Фифтремонт» отобрал… «НЕТу» денежки отдала, муляжей вместо ПиТыПэ со змеем-горынычем в хоромах жилых наделали… На хоромы деревянные, которые снесли, пожарную сигнализацию поставил, 8 миллионов рубликов за это в карман свой положил… Камеры по граду наблюдательные на 11 мильёнов «установил»… Все к рукам прибрал! Теперь самый главный прыдпрыниматель в граде Нюрюнгане – это я, царь!!! Я теперь богатый, как московитый лужок! Зовите всю свиту ко мне! Входят, низко кланяясь, птица-щегол, птица-коршун, дьячиха-проповедница, муравьиха-трудиха. Царь перед ними щеки раздул: - Денег я заработал на граде Нюрюнгане немеряно. Теперь машину хочу, заморскую, «крузак» называется. И чтоб цвета была серебряного, сиденья кожаные да с разными прибамбасами! Дьячиха-проповедница угодливо лыбится: - Слушаю, царь-батюшка. Три с половиной миллиона рубликов из казны градской сразу спишу тебе на машину заморскую. Из-за окияна тебе закажут. Тут птица-коршун не утерпела и слово вставила: - Ты б поостерегся, царь-батюшка. Ревизоры приезжали столичные, в газетах столичных про тебя пропечатали, что ты деньги народные понапрасну тратишь. А ты еще машину заморскую хочешь! Крыши в хоромах жилых текут, пути-дороги разбиты, людишки градские плачут… Царь ажно подскочил от речей таких, затопал ногами, завизжал: - Цыц! Молчи, птица-коршун! Ты у меня и так провинилась, гнездышко себе и птице-мужу без моего ведома свила. Сколько сил на тебя положил, чтоб от неприятностей избавить! Убрать птицу-коршун из тендорной комиссии! Вписать туда муравьиху-трудиху! А я, царь али не царь?! Хочу, хочу, хочу машину заморскую!!!
Муравьиха-трудиха принялась ласково царя увещевать:
- Будет тебе, батюшка ты наш родненький, машина заморская. Дьячиха-проповедница денежки на машину, ажно целых 3,5 миллионов рубликов, на нее спишет, да все по-умненькому-разумненькому. Птица-щегол таперича не при граде, а в отдельном ведомстве через дорогу в клубе сидит. Вот на птицу-щегла машину и купим, на деньги-то народные. А птица-щегол энту самую машину тебе, царь-батюшка, потом и подарит. На том и порешали, негоже царские прихоти без вниманья оставлять. Хорошо живет царь града Нюрюнгана! Бизнес евойный процветает, денежки в карман рекой текут, машины заморские покупает. Ревизоры столичные приезжают, отчеты разные про град Нюрюнганский пишут. А васька слушает да ест…
