Main » 2011»Бэс ыйа»24 » — Да что говорить! Здесь даже убивать можно безнаказанно!
— Да что говорить! Здесь даже убивать можно безнаказанно!
19:17
Как заработать на душевнобольных (Газета "Якутск Вечерний")
6 мая в «ЯВ» был опубликован материал о скандалах, которые сотрясают приют для душевнобольных, инвалидов и престарелых в селе Сосновка Вилюйского улуса. Коллектив учреждения обратился к президенту Борисову «со стоном о помощи в знак протеста на беспредел со стороны руководства». Подписанты уведомили власти через газету о том, что в стенах приюта трудятся «мертвые души» и что им недодают зарплату. На минувшей неделе прокуратура закончила проверку: факты, изложенные в газете, соответствуют действительности. Но парадоксальным образом ни за коррупционные действия, ни за гибель человека в интернате ни один руководитель учреждения наказан не будет. Почему? В Вилюйск выехал журналист «ЯВ». Маленькая страна
Деревня Сосновка находится в 12-ти километрах от Вилюйска. Всего 50 дворов, в которых проживает около 350 человек. Из них больных — 105 душ. Ничего, кроме психдиспансера и двух магазинов, в деревне нет. Поэтому учреждение это — «градообразующее»: пойти работать кроме интерната попросту некуда. Пациенты попадают сюда по направлениям со всех уголков Якутии, в основном по путевкам Минтруда и соцразвития. Обитатели интерната — не только признанные психиатрами и судами душевнобольные. Здесь живут и инвалиды, и пожилые люди, которые не могут адаптироваться в современном мире и которым нужна помощь. Сразу оговорюсь: на территорию заведения пробрался обманным путем, под видом друга родственников больного. Потому как иного способа пообщаться с пациентами нет. На железных воротах реет флаг партии «Единая Россия». «А у нас тут все единороссы, включая невменяемых», — ничуть не смущаются бывшие санитарки (о том, как невменяемые голосуют за партию власти, ниже). На территории интерната кипит жизнь: пациенты только что отобедали и теперь активно отдыхают на солнце. Маленькая страна. Государство в государстве. Здесь есть и свои авторитеты, и свои блаженные. Пациенты делятся на две условные группы: тех, кто соображает, и тех, кто невменяем.
При виде печенья, фруктов и шоколада меня облепляет со всех сторон десяток больных. С непосредственностью они тянут руки к сладостям. Те, кто умеет, разговаривают. Те, кто не умеет, как Айсен Устинов, просто тянут руки и мычат. Айсена, когда ему исполнилось 18 лет, перевели сюда из детского интерната в Мирном. Он прыгает на месте, извивается всем телом и то и дело норовит убежать за территорию. Его настигают другие больные. Например, больной Илья со всего маху впечатывает беззащитному парню увесистый пендель.
— А он заколебал уже убегать! Я чё, его ловить всё время должен? — объясняет Илья, обнажая ряд ровных, но совершенно черных зубов. Айсен близко подходит ко мне, размахивает руками, мычит что-то своим рыбьим ртом и гладит по волосам. Несмотря на резкую жестикуляцию, нет ощущения опасности. Потому что это обычный мальчик, просто он не умеет словами попросить печенья. И потом... глаза! Всё понимающие глаза будто говорят: «Это я так, придуриваюсь, на самом деле я тут умнее всех!» Получив порцию сладостей, Айсен убегает по своим делам, чтобы через три минуты вернуться. Особенно парня заинтересовал мой фотоаппарат: выдвигающийся объектив обычной «мыльницы» приводит пациента в дикий восторг. Он хлопает в ладоши и кружится на месте.
Николай Шараборин поступил в психушку из Якутска, а в столицу попал из Олекминска, где у него есть сестра. Она ни разу не навестила мужчину. Колина мечта — чтобы кто-нибудь забрал его отсюда, как его друга Романа Донского. Донской «удачно» женился, познакомившись с девушкой здесь же, в психдиспансере. Родственники жены забрали -новобрачных в село Майя. Теперь больные знают, что на «волю» (а именно так они называют пределы учреждения) есть и такая тропинка:
— Донской сюда приезжал за вещами и рассказывал, как хорошо на воле. Я тоже хочу хотя бы в отпуск. Надоело мне тут. — Чем ты здесь занимаешься целыми днями? — Дел много. Картошку чищу, посуду мою, территорию убираю, помои выношу, в столярке еще работаю. Вот недавно ысыах у нас был. Культурную программу готовили. — Коля, скажи, вас обижают? Уколы ставят? В изолятор закрывают за провинности? — Всем подряд уколы уже не ставят. Только тем, кому надо. В последнее время почему-то лучше стало. Палаты в последнее время перестали вообще закрывать на ключ. Раньше закрывали...
Со мной дружелюбно разговаривает лишь молодой контингент обитателей интерната. Взрослые и пожилые люди отводят глаза, уходят или прячутся. Иные поливают цветы в клумбе, но большинство сидит на скамейках или просто на корточках, бессмысленно уставившись в одну точку. Посещение диспансера оставило тягостное впечатление. Как можно обманывать таких беззащитных, бесправных, уязвимых?.. «Здесь убивают безнаказанно»
Мы сидим в помещении правозащитного центра «Юридическая контора по защите прав населения», где обиженным помогает юрист Михаил Алексеев. Среди его клиентов — уволенная санитарка Саргылана Кардашевская, у которой четверо детей. Единственную кормилицу в семье вынудили уволиться только за то, что продала больному пачку заварки! Угрожая возбуждением уголовного дела, женщину заставили написать заявление об уходе. Сергей Иванов, житель Сосновки, рассказывает о том, как было раньше, до прихода директора Корякиной.
Здесь же и главный зачинщик—специалист отдела кадров приюта Ольга Будищева. Именно эта женщина весной подняла бунт на корабле и собрала подписи большей части сотрудников диспансера, не согласных с руководством. Правда, почти все из них после давления отозвали свои подписи, опасаясь репрессий в виде потери работы, и общаются с ней по телефону или шепотом. На работе формально она еще числится, но пока в отпуске. Ей запретили подходить к компьютеру и принтеру, обрубили выход на межгород. Лишь бы никому опять не жаловалась! Женщина прекрасно понимает, что её, скорее всего, вынудят покинуть интернат. Но она, по её словам, просто не может молчать.
Ольга Будищева, сотрудник интерната:
— У нас дееспособных пациентов делают недееспособными. Почему? Чтобы отбирать пенсию...
— Стоп-стоп! Вы понимаете, что сейчас предъявляете под диктофон очень серьезные обвинения. Это уже уголовщина...
— А мне терять нечего! Пусть еще раз приедет сюда министерская проверка. А то они приехали, полдня здесь провели, поели-попили и уехали удовлетворенные. Так вот: сейчас у пациентов забирают 75% пенсии. Так по закону. На эти деньги людей якобы кормят и лечат. Остальные 25% выдают на руки — на карманные расходы. А если человека признают недееспособным, то отбирают всю пенсию!
— И как людей делают недееспособными?
— Закалывают психотропными препаратами. У меня масса свидетелей, которые могут это подтвердить. Есть и письменные жалобы больных. Их пичкают аминазином, после которого больные становятся заторможенными. Как зомби ходят. Был в диспансере и карцер, куда в одних трусах на месяц (!) закидывали провинившихся. Больные там сутками лежат в кромешной темноте. Так и здоровый человек легко свихнется.
— Ну так ведь это психушка! Буйных пациентов, наверное, нужно иногда закрывать...
В интернате по инструкции изоляторов быть не должно! Люди сюда приезжают жить. Они прописываются, соответственно, интернат для них должен быть уютным домом, а не тюрьмой. После шума в вашей газете изолятор убрали. Там поставили кушетку процедурную, окна открыли. Но всё равно туда иногда закидывают неугодных. Да, закрывают, как вы говорите, буйных. И не здесь, а в специнтернатах. Такие заведения в Якутии есть. В Алдане больные содержатся под вооруженной охраной. У нас закрывать больных не имеют права! — В своих письмах вы пишете о махинациях руководства интерната с зарплатами...
— Директор интерната Клеопатра Корякина, главный бухгалтер Татьяна Егорова, главврач Роза Алексеева и старшая медсестра Октябрина Афанасьева— главные коррупционеры интерната! По зарплате вообще бардак! Проверка прокуратуры выявила лишь факты незаконных премий. Но как начисляют тут зарплату — это отдельный вопрос. Просто посмотрите на наши зарплатные квитки — тут же явно пахнет двойной бухгалтерией. Смотрите: у меня на руках два февральских квитка. Это бухгалтер мне по ошибке выдала оба. Разница — 300 рублей. А теперь представьте, что с каждого работника ежемесячно по 300 рублей вычтут? При этом положение низших работников заметно ухудшается. Если раньше онм получали по 12— 14 тысяч в месяц, теперь — по 8. Если бы разница в сторону уменьшения была маленькая, в тысячу-две рублей, народ бы сильно не возмутился и ничего не подписывал.
Полтора года назад Корякина радостно объявила, что Министерство труда нам выделило 700 тысяч рублей на покупку машин. Привезли старый микроавтобус «Хюндай» и маленькую иномарку. Ну не могут эти две подержанные машины стоить 700 тысяч! Более того, иномарка потом и вовсе пропала. Позже мы видели, как на ней разъезжают сын директора Корякин и зять Петров. У нас деревня маленькая, ну как тут всё скроешь-то? Я этой наглости понять не могу! На строительство сквера министерство выделило 100 тысяч рублей. Поставили просто забор,красная цена которому — пара тысяч! Все деньги от населения за услуги микроавтобуса, трактора, за подвоз воды принимаются через черную кассу. Нигде ничего не фиксируется!
— Почему эти факты не стали объектом прокурорской проверки?
— Прокурор говорит, что в хозяйственные дела интерната вмешиваться не имеет права! Нормально? Пример: у нас в деревне два магазина. Но больным ходить в магазин «Илгэ», где дешевле и ассортимент богаче, просто запрещается! Им нужно отовариваться лишь в магазине ИП Афанасьевой (старшей медсестры. — М. Р.). Отоваривать свои крохи можно только в ее магазине. Да и что за ото-варка? Крохотный кусок колбасы, две консервные банки и бутылка газировки «Роса». С госзакупками здесь вообще прямая коррупция! Никакой тендерной основы и конкуренции! Родственники и знакомые директора оформились как индивидуальные предприниматели. Министерство труда и соцзащиты ежегодно направляет на интернат около 5 миллионов рублей. 3 миллиона, как минимум, уходят на счета ИП Корякина и ИП Старостина. Если я вру, то пусть приезжает еще одна проверка! Аудиторская, финансовая. Сама же Клеопатра Автономовна разъезжает по деревне на крутом джипе «Лэнд-Крузер-Прадо» и отгрохала двухэтажный дом с приусадебным хозяйством. В деревне всё на виду, скрыться очень сложно. Михаил Алексеев, юрист:
— Да что говорить! Здесь даже убивать можно безнаказанно! — ??? — Два года назад произошел такой случай: больной Черкоев задушил шнурком от ботинка больного Макарова. Никто за это убийство наказания не понес. Хотя администрация должна была сложить голову первой! Убийцу признали невменяемым и упекли в другую психушку, где режим более жесткий. Вот и всё! Сказали: «А что с невменяемого взять?» Никакого уголовного дела в связи с убийством Макарова заведено не было!
Сергей Иванов:
— В былые годы в интернате почти все местные жители работали! А как Корякина стала директором, с 2007 года, она изжила всех! Работают здесь только городские, которых спецтранспортом привозят из Вилюйска. 90% населения Сосновки — безработные! В Вилюйск сосновские ездить не могут каждый день на такси за 600 рублей. Автобус у нас хронически сломан. Дети, даже первоклашки, в Вилюйске после школы стоят на морозе на остановке, и, если кому-то позвонят на мобильный и скажут, что автобуса не будет, сразу убегают по родственникам и друзьям ночевать. Люди с ностальгией вспоминают прежнего директора интерната, который сейчас в Вилюйске работает в архиве. Вот он всегда делал так, чтобы сосновские или на постоянной основе работали в интернате, или хотя бы подзаработали как-то.
— А почему дееспособные больные своим родственникам не жалуются? Саргылана Кардашевская, бывшая санитарка:
— К ним очень редко приезжают! А если кто и приезжает, к ним закрепляют санитаров, которые ловят каждое слово! Потом будут последствия, если не то наговорят. Будищева:
— Родственники приедут и уедут, а больным тут жить. Если больной скажет что-то лишнее, его заколют уколами и запрут в изоляторе. Оно им надо? Был такой Жора Николаев. Абсолютно нормальный человек, ветеран Афганистана. Психических отклонений у него не было. Был дееспособным, неагрессивным. Как только директором стала Клеопатра, ему стали прописывать уколы аминазина — и мужчина стал овощем. А Донской, который отсюда вырвался, так вообще сказал: «Мы тут подопытные кролики. Они на нас препараты испытывают!» Он разговаривает с оставшимися больными по телефону, и все тут считают, сколько осталось дееспособных. А осталось десять человек. Донской говорит, что ненадолго. На будущий год, говорят сами больные, все станут недееспособными и у всех будут забирать пенсию! Но это нормальные люди! Если с ними поговорить по-человечески, да хотя бы даже о политике, они за пояс заткнут своими знаниями «нормального»! При этом недееспособными стараются сделать именно здравомыслящих людей. А совсем безнадежные больные по бумагам нормальные. Вы видели в интернате Айсена Устинова?
— Видел.
— Ему 18 лет, он олигофрен, но... вменяемый! Он даже когда ест, раскачивается из стороны в сторону. Говорить не умеет. Мычит. И этот парень записан дееспособным, А неугодные больные, которые не потеряли рассудок, признаются комиссией недееспособными. Но при этом невменяемые исправно голосуют за «Единую Россию». Директор интерната Корякина у нас еще и улусный депутат. На выборах она проигрывала своему оппоненту. Но помогли голоса психбольных! Хотя из 105 больных на тот момент у нас было 70 недееспособных граждан, о чем свидетельствуют решения суда. Но ладно это! Выиграла выборы — бог с ней. Только права своего электората она не защищает, а, наоборот, всячески попирает.
«Лучшие люди России»
Прокурор Вилюйского улуса Д. Тен 1 июня закончил проверку по жалобам работников интерната. Выявил следующее:
1) в интернате допускаются факты трудоустройства работников под чужими именами (всего — шесть лиц); 2) продолжительность рабочего времени не может превышать 40 часов в неделю, следовательно, работа по совместительству не может превышать 20 часов. В интернате один и тот же работник работал по 36 часов на основной должности и 24 часа по совместительству; 3) принимая на свободные места под чужими именами своих работников, руководство интерната ограничивает права жителей Сосновки на трудоустройство; Неугодные больные, которые не потеряли рассудок, признаются комиссией недееспособными. Но при этом невменяемые исправно голосуют за «Единую Россию», 4) в интернате числятся по совместительству люди, работающие на двух-трех должностях. Между тем сотрудник подразделения, обслуживающий граждан с психическими заболеваниями, работать больше 36 часов в неделю не имеет права; 5) порядок определения размера премирования бухгалтерией и руководством учреждения не соблюдается. Премиальные начислялись в отсутствие протокола комиссии по оценке деятельности работников, только на основании приказа директора; 6) на основании приказа и. о. директора интерната Алексеевой произведена разовая премия руководящему составу за достигнутые трудовые успехи, отмеченные энциклопедией «Лучшие люди России». Данный вид премии не предусмотрен; 7) и.о. директора Алексеева назначила премию директору Корякиной. Премирование директора — прерогатива лишь министра труда. Этих доказанных фактов с лихвой хватило бы на то, чтобы в отношении директора интерната инициировали более крутые разбирательства. Но... оно кому-то по-настоящему надо? Проверка по факту обращения недовольных сотрудников прекращена...
Что происходит с «социалкой»?
Работники социальной сферы получают гроши. Меньше, чем врачи и учителя. Однако и их регулярно обирают как липок. Хорошо живут в подобных социальных учреждениях только те, кто входит в «ближний круг» директора. Это бухгалтерия и заместители. А также многочисленная рота родственников.
Зато несчастные нянечки, санитарки, банщики, парикмахеры и прочие социальные работники низшего звена вынуждены существовать в нищете. Однако быть маленьким работником выгодно, если ты родственник или приближенный. В Сосновке, например, тракторист Корякин вторую зарплату получал под фамилией Прокопьев. Парикмахер Афанасьева, получив зарплату, приходила в кассу второй раз уже под фамилией Иванова и прочая, прочая (всего шесть доказанных прокуратурой фактов).
И это далеко не первый случай в «социалке». Недавно после серии материалов в «ЯВ» о деятельности руководства столичного Центра реабилитации директора Артамонову отстранили от должности. Она судилась и упорно сидела в кресле, пока её не попросили конкретно, припугнув уголовным делом! Доведенные до отчаяния сотрудники центра обвиняли её в таких же махинациях, какие проделывают сейчас вилюйские руководители.
Министр труда и соцразвития Якутии Николай Дегтярев прекрасно знает, как коррумпируются на местах его подчиненные. В распоряжении редакции оказался прелюбопытный документ, появившийся на свет в недрах министерства 3 мая текущего года. Министр пригрозил улусам, что знает, как на местах «установлено превышение между нормативной и фактической численностью работающих». Что порой люди замещают до четырех (!) штатных единиц вместо одной. Что «в ряде учреждений выявлены факты приёма на работу близких родственников». Дегтярев приказал упорядочить штатные расписания и представить в Управление кадровой политики сведения об имеющихся вакансиях для дальнейшего размещения на официальном сайте министерства. Но воз и ныне там.
А факты, которые напрямую указывают на признаки уголовного преступления руководителей, превышающих свои служебные полномочия, прокуратура почему-то не учитывает. Взять тот же эпизод с убийством Макарова, о котором говорит Михаил Алексеев. Михаил Романов. Фото автора. Якутск - Вилюйск - Якутск
