Чтобы сохранить российскую цивилизацию, нужно предоставить законодательную свободу регионам
В истории чеченского полицейского, взявшего в семью вторую жену, многие наблюдатели увидели вызывающее наплевательство на российские законы. Историк Сергей Медведев даже считает это «разрушением российского суверенитета».
Однако скандальный сюжет открывает и иную перспективу. Здесь сама проблема явно указывает на способ ее решения. Если для горских народов Кавказа многоженство — неодолимая историческая традиция, даже часть национального менталитета, имеет ли смысл и возможно ли ее ломать унифицированным общероссийским законодательством?Да, нынешняя Чечня избрала путь воинственной архаизации. Но в других российских регионах видят свое будущее все-таки иначе. Похоже, назрел вопрос о реальной федерализации российского законодательства, которая будет означать его региональную дифференциацию. И парадоксальным образом к решению этой проблемы подталкивает именно традиционалистская политика чеченских властей, которая жителям других регионов кажется неприемлемой.
Принципы федерализма в постсоветской России были подорваны поспешным забвением Федеративного договора 1992 года. А впоследствии, когда региональное законодательство стали «приводить в соответствие с федеральным», федерация и вовсе закончилась.
Здесь язык сыграл с нами злую шутку — терминологическая грань между «федеральным» и «федеративным» словно бы потерялась.
«Федеральными» назвало себя множество централизованных служб, никак не отличимых от своих аналогов в унитарных государствах. А то, что федеративные отношения означают многообразие субъектов, в том числе и законодательное, забылось…
Сергей Медведев опасается того, что «Россия постепенно становится Чечней». Остается лишь согласиться, что такого рода процесс неизбежен в поздних империях, где лидирующую роль постепенно перехватывают пассионарные «варвары».
Однако выход из положения выглядит очевидным — надо предоставить законотворческую свободу и всем остальным российским регионам, что, возможно, пробудит их собственную пассионарность.
Романская цивилизация пережила даже нашествие варваров и в итоге культурно дифференцировалась на итальянскую, французскую и испанскую, что обеспечило историческую устойчивость. Российская цивилизация может стать столь же внутренне дифференцированной и без таких потрясений. Возможно, такая дифференциация позволит ей сохраниться. Например, если чеченские законодатели того пожелают, они должны иметь право узаконить институт многоженства.
А, например, в либеральном Петербурге вполне могут быть легализованы однополые браки.
Не следует преувеличивать консерватизм российского общества в целом. Кстати, на днях наглядный тому пример показала Ирландия. Считавшаяся одной из самых консервативно-католических стран ЕС, она на общенациональном референдуме большинством голосов уравняла права однополых и разнополых семей. Такое массовое демократическое волеизъявление выглядело даже посильнее либертарианских Нидерландов, где этот вопрос не выносился на референдум, но решался парламентом.
Нынешняя Россия с ее «вертикалью власти» является федерацией лишь номинально. Только законодательная дифференциация регионов способна вернуть стране реальный федерализм, соответствующий духу Конституции. А опасения в том, будто различия региональных законов разрушат страну, напрочь опровергаются опытом развитых мировых федераций, где за каждым регионом признаются свои законодательные полномочия, но никто не боится никакого «развала».
Например, в США даже смертная казнь является прерогативой штатов, а не государства в целом.
Сегодня она допустима лишь в 32 штатах из 50. Однополые браки легализованы в 35 штатах. А вот в Юте считающий себя ортодоксальным мормоном актер Коди Браун в прошлом году выиграл суд, признавший его право продолжать семейную жизнь с четырьмя женами. Фактически это шаг к формированию многоженства.
уж остановиться на теме брака, то в Лас-Вегасе, к примеру, его можно заключить даже не выходя из машины. Кстати, главным внутренним документом в США являются водительские права, которые также выдаются отдельными штатами.
Американский федерализм вполне допускает и спор губернатора с президентом. В сети широко разошлась фотография, где республиканский губернатор Аризоны Джен Брюэр что-то экспрессивно выговаривает президенту Обаме. Для России это было бы что-то неслыханное. Равно как и для США — назначение или отстранение губернаторов президентом.
В ФРГ премьер-министры всех 16 земель также не назначаются федеральным канцлером, но избираются местными парламентами (ландтагами). При этом каждая земля имеет собственную конституцию, которая может весьма отличаться от соседней.
Германская диалектика соотношения федерального и земельного права строится на принципе «конкурирующей компетенции».
Это означает, что федеральный закон разрабатывается и вступает в силу лишь в тех случаях, когда тот или иной вопрос не может быть решен на уровне отдельной земли.
Впоследствии этот субсидиарный принцип (делегирование на вышестоящие уровни только тех вопросов, которые не могут быть эффективно разрешены на местном) перешел в законодательство ЕС в целом.
Сферы общественной безопасности, информации, образова
ния, культуры практически полностью относятся к компетенции земель. Именно поэтому, заметим, в ФРГ так развиты и популярны различные региональные бренды — каждая земля стремится всячески подчеркнуть свою специфику. Более того — земли являются субъектами международного права и обладают полномочиями заключать самостоятельные соглашения с другими странами и регионами. Поэтому такой способ трансграничной интеграции, как «еврорегион», в ЕС особенно развит именно по периметру границ ФРГ. Хотя здесь вновь можно увидеть диалектику: с одной стороны, еврорегионы демонстрируют высокий уровень земельного самоуправления, а с другой — являются эффективным инструментом продвижения общегерманских интересов.
Конституция ФРГ предусматривает возможность централизации власти лишь в условиях чрезвычайных ситуаций. С этой точки зрения в России «чрезвычайная ситуация», похоже, непрерывна…
Фото ТАСС