Якутские семьи кормили уголовников

Российские власти, желая избавиться от ненужных, опасных людей, отправляли их в Якутию, которая из-за сурового климата и необходимости колонизации территории стала главным местом ссылки.

По словам Еремея Габышева, доцента СВФУ имени М.К. Аммосова, кандидата исторических наук, в Якутии было только поселение, каторги не было, и сюда водворяли самых злостных нарушителей.

«В Якутию ссылали, как правило, самых опасных преступников, – говорит историк. – Их поселяли в основном в центральные улусы. Чем хуже, тем дальше. Самым страшным местом ссылки был Колымский округ, туда ссылали самых отпетых.

До революции, в отличие от других народов, якуты несли несколько повинностей, и самой тяжелой из них являлось содержание ссыльных. Уголовников поселяли в семьи, где их обеспечивали пропитанием, одеждой, всем необходимым. В ответ неблагодарные поселенцы в присутствии мужа могли изнасиловать жену, дочку или даже сына. Все боялись этих людей, и даже сам глава наслега не мог с ними ничего сделать».

Уголовные поселенцы жили здесь тяжело, ведь для них это была другая среда. Чтобы якуты содержали арестанта, он был вынужден осваивать якутский язык, а также местные обычаи.

Политссыльные вели себя не лучше

Как правило, замуж за уголовных ссыльных никто не хотел, но в результате насилия над местными женщинами у них здесь остались потомки.

Кроме того, что не менее страшно, уголовные поселенцы заражали население уголовным мировоззрением. «С них подрастающее поколение брало пример. Где было их много, там была самая криминальная среда. В основном их поселяли в центральные улусы, но особенно они преобладали в Мегино-Кангаласском улусе. У мегинцев выработался даже такой иммунитет к обманам, благодаря которому обмануть их практически невозможно», – рассказывает историк.

По его словам, между политическими и уголовными ссыльными в поведениях разницы не было. «Политические порой не отличались от уголовников и вели себя так же. Например, Петр Алексеев, первый рабочий, который стал социал-демократом, здесь был известен как знаменитый насильник. Поголовно все уголовные и политические ссыльные, за исключением единиц, вели себя плохо. Благопристойным поведением отличалась лишь интеллигенция, таких уважали», - объясняет Еремей Семенович.

По фильмам мы знаем, что была знаменитая хрущевская оттепель, когда восторжествовала справедливость, и на свободу выпускали незаконно репрессированных, а в действительности амнистии подлежали только уголовники, политические – нет, утверждает доцент. После амнистии они хлынули в Якутск. Приплыли сюда на баржах, фактически захватив власть. После семи вечера люди боялись выйти на улицу.

«Уголовных ссылали сюда в надежде на то, что они здесь создадут русское население, но они находили здесь свой конец. В Россию их обратно не пускали», – заключает Габышев.

Уголовный беспредел

Исследователь якутской ссылки Илья Макаров в своей книге «Уголовная, религиозная и политическая ссылка в Якутии» пишет, что уголовные поселенцы устраивали в местах водворения настоящий беспредел, и от поселенцев местные испытывали огромный материальный, моральный и нравственный ущерб. «Местное население страдало от буйства, угроз, краж, разврата. Они заражали женщин венерическими болезнями, спаивали мужчин, вовлекали в кражи, грабежи, разбои, картежные игры, что приводило к гибели целые якутские семейства», – говорится в книге историка.

Уголовные ссыльные вели праздный образ жизни, не трудились, не обзаводились никаким хозяйством, предпочитая жить на иждивении и воровать. Они добивались своего любым способом. «Поселившийся в наслеге ссыльный обыкновенно становится полным властелином и угрозой той семьи, в которую он назначен. Один из таких поселенцев в Нижнеколымске некий Литьяков принуждал приносить ему три кирпича чая в месяц, 9 штук рыбы, приварочное содержание и выражал недовольство тем, что инородцы дают ему барнатку, и не дают – чира. Он требовал от якутов того, чего они вообще не имели», – пишет Макаров.

Несмотря на материальные трудности местного населения, численность уголовных ссыльных ежегодно увеличивалась. «Перед хозяином семьи стояла неразрешимая задача – кормить семью или поселенцев. Последние же знали, что отправят из одной семьи в другую и с голода умереть не дадут. Уверенные в этом они требовали все, что хотели, и съедали все запасы семьи, таким образом часто обрекая членов на неминуемую голодную смерть. Часто целые семьи  умирали от голода и эпидемии, тем не менее, ни один поселенец не умер от голодной смерти. Несмотря на доброту якутов, поселенцы злоупотребляли ею и переходили все границы человеческих отношений», – пишет исследователь.

Преступления без наказания

По информации Макарова, «в 1880 году в якутской области было 4470 поселенца, в 1881 их стало 4694. Их негативное влияние на население было огромным. Число преступлений в 1870 году достигло 203, в том числе 56 случаев насилия, 39 убийств. В 1879 году – это число возросло 319, было найдено 63 трупа». Но в реальности преступлений было гораздо больше, пишет историк, но большая часть из них так и осталась нераскрытой, поскольку якуты по робости и скромности, доброте своей оставляли дела без наказания,  женщины же из-за боязни огласки, влекущей якобы позор, оставляли изнасилование в тайне, и все это развязывало руки ссыльным.

По наблюдению путешественника Ф. Августиновича, начальство же пришло к логическому заключению, что, «если не жалуются, следовательно, довольны». Полицейские чиновники старались не вмешиваться в дела подобного рода, продолжает историк, и это становилось причиной нераскрываемости преступлений. Часто ссыльные подвергались небольшим наказаниям в виде предупреждений полицейских, наказания розгами, кратковременным заключением в тюрьму, переселением в новые места или отправкой в Верхоянский, Колымский и Вилюйский округа, где они продолжали так же бесчинствовать.

Уголовные держали под страхом и государственных ссыльных. Так, Макаров пишет, что Марк Натансон просил его обратно перевести из Батурусского улуса в Амгинскую слободу, поскольку, когда он отлучался, жена, оставшись одна в доме, подвергалась опасности.

Уголовники обижали также инородческих старост, писарей, глав управ. Инородческие общества и улусные управы не могли укротить уголовных ссыльных, пишет Макаров. В качестве наказания служили удары розгами, но это не оказывало никакого влияния на наказуемых, а наоборот их поведение становилось более жестоким и отчаянным. Исследователь приводит слова из источника: «Инородцы же, как мы видим, по своему простодушию и доверчивости попали чуть не в крепостные к ссыльным».

Убитая Керемес

Кроме того, положение усугубляли умалишенные уголовники-поселенцы. «Как правило, их отправляли в улусы, где не было возможности лечить. Эти сосланные представляли большую опасность для населения. Так, 26 июня 1870 года Якутское окружное полицейское управление отправило в Терасинский наслег Батурусского улуса умалишенного поселенца И. Дмитриева. Там, живя в доме Я.Баишева, он обидел и побил Баишева… Поселенец Лонгинов «без женщин жить не может, как молодой»… В конце концов, его отправили на Колыму... Буженко является лицом совершенно безнравственным и порочным. Он допустил себе отобрать у бедного инородческого семейства девочку под тем только условием, что не будет требовать хлеба, масла, мяса, чаю и проч...», – пишет ученый.

На севере безнравственность стала  делом привычным, и уголовные ссыльные  позволяли себе жить с женой хозяина семьи. Так, по сведениям исследователя, был даже случай, «когда один из поселенцев был холост, но жил семейно … с замужней женщиной. Законный муж жил тут же, и дети безразлично называли папой и того, и другого». Польский политссыльный Вацлав Серошевский в грустной повести «Хайлакъ» показывает, как жилось якутской семье вместе с заселенным уголовником Костей, который в конце произведения убивает жену Хабджия Керемесъ.

«В России на протяжении многих веков не было законов, гарантирующих право каждого человека на жизнь и свободное обустройство… Яркое свидетельство тому – причины и формы удаления людей из общества и поселение их среди тех, кто еще более обездолен и лишен права защиты своих интересов», - отмечает Илья Макаров.

Ксения АВЕРА