В понедельник президент России Владимир Путин выступил с долгожданной речью на юбилейной сессии Генеральной ассамблеи ООН. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ был свидетелем этой речи и анализирует ее: так кто же кого в результате испугался?
В 7:00 по периметру здания ООН американские полицейские поднимали флаги. Каждый лежал в коробке и был страшно измят, даже изжеван как будто кем-то, так что зрелище было, конечно, жалкое. Албания, Афганистан… хорошо, что до России по алфавиту было далеко, и я не увидел, как взмывает в мутное нью-йоркское небо российский триколор, а то счел бы это, конечно, сознательной провокацией по отношению к державе.
Провокаций, впрочем, и так хватает. Как еще назвать выступление на Генеральной ассамблее президента Украины Петра Порошенко, в ходе которого российская делегация приняла страшной силы соломоново решение: уйти, чтобы остаться. То есть представитель России в ООН Виталий Чуркин и замминистра иностранных дел Геннадий Гатилов вышли, а кто-то, в том числе, например, Константин Косачев, остался. И теперь нельзя с точностью сказать, что российская делегация покинула зал заседания в знак протеста против того, что тематика выступления украинского президента не соответствует заявленной повестке дня: ничтожно мало говорил президент Украины об устойчивом развитии, зато увлекся тем, что, а вернее кто, этому развитию так мешает. Ну конечно, вынуждены были уйти, а вернее остаться.
Организаторы хулиганили и перед встречей Сергея Лаврова с Джоном Керри. Сначала был заявлен формат «1+8» (министр и восемь сопровождающих), который в последний момент заменили на «1+6», потом решили, что все те, кто представляет собой «+6», должны сдать мобильные телефоны… а как сдать, если, например, официальный представитель МИДа Мария Захарова без него совершенно осиротеет?
Это все, конечно, вызывало протест в российской делегации (впрочем, внутренний). Проблема в конце концов была решена, что говорит о некоторой склонности американской стороны к компромиссам или хотя бы о нежелании обострять и так обостренные отношения еще до начала разговора.
Мне удалось выяснить, о чем шла речь на этой встрече. 95% времени, по данным “Ъ”, говорили о Сирии. Первые несколько минут российским переговорщикам даже казалось, что именно сейчас возможен какой-то прорыв. Но потом Джон Керри приступил все-таки к своей любимой теме: Башар Асад должен уйти.
Было ясно, что эта тема не встретит энтузиазма у Сергея Лаврова — и не встретила. Он начал объяснять коллеге, что Россия не будет работать в этой ситуации почтовым ящиком, где хранятся письма от президента США, для господина Асада.
То есть министр иностранных дел России озвучивал ту же позицию, что и российский президент на переговорах хотя бы с тем же господином Керри (впрочем, мог ли он озвучивать какую-то другую?).
Выяснилось, что у Джона Керри есть подробный сценарий ухода Башара Асада из власти: США готовы предоставить гарантии безопасности не только ему, но и многочисленным членам его семьи и т. д.
На это был дан ответ в том духе, что тогда тем более сами обращайтесь к сирийскому президенту напрямую — раз дело, можно сказать, интимное.
В этом было, конечно, определенное лукавство: ясно, что для США президент Сирии не может быть субъектом прямых переговоров.
Таким образом, на примере воскресной встречи становится по крайней мере более или менее ясным механизм того, как такие переговоры неминуемо заходят в тупик.
Тем не менее господин Керри предложил встретиться и на следующее утро. Он хотел, чтобы эта встреча прошла в отеле Lotte New York Palace, где остановилась американская делегация.
Как известно, после того как китайские инвесторы купили Waldorf Astoria, где традиционно много лет подряд проводили свое время в Нью-Йорке американские президенты, делегация США во главе с Бараком Обамой остановилась именно в Lotte New York Palace (очевидно, Барак Обама опасался снова оказаться заснятым с гантелями, особенно учитывая тот факт, что в отношениях с Китаем Соединенные Штаты сейчас сосредоточены прежде всего на борьбе с киберпреступностью).
Господин Лавров объяснил, что он бы и рад приехать в гости к американцам в их отель, но на следующий день он с утра работает по президентской программе в ООН. Джон Керри согласился и с этим, договорились на девять утра.
Помещение, где идут все переговоры господина Лаврова в ООН (оно отчего-то называется «Зал опеки»), вплотную примыкает к культовому залу, где идут заседания Совбеза ООН.
В начале девятого утра я посмотрел оба эти зала. Выглядят они не так тягостно и даже убито, как, например, еще год назад. К юбилейной сессии все здание отремонтировали, и оно теперь стало все-таки похоже на приличный офис.
У входа в переговорную все было слишком спокойно. Никаких признаков беспокойства и даже собранности не наблюдалось еще за пять минут до появления господина Лаврова (он должен был встретить американского коллегу). Объяснялось это, видимо, тем, что здесь уже не было никого лишнего. Две молодые дамы, сидя в креслах, вслух начитывали один и тот же, похоже, текст. Они смотрели в одну бумажку и сличали его с другой. Было слышно слово «Сирия…», и опять слово «Сирия…», и через пять минут — «Сирия…».
Это были переводчицы с русского на другие языки. Они репетировали перевод речи Владимира Путина на юбилейной сессии Генеральной ассамблеи.
Неожиданно появился Джон Керри, пошел было (не прихрамывая) по направлению к дверям, но его остановили и направили куда-то резко влево.
Еще через несколько минут появился, наконец, Сергей Лавров. К нему тут же присоединился глава Госдепа США. По пути российский коллега что-то горячо объяснял ему. Я подумал, что, наверное, извиняется за опоздание. Но потом услышал странное: «Secret Service failed…» Я потом выяснил, о чем это было.
Оказалось, что машина, которую Сергею Лаврову выделили американцы, банально закипела по дороге, он был вынужден выйти и десять минут идти в ООН пешком. Об этом он и говорил Джону Керри, объясняя, что это — провал американской службы безопасности (а и правда, поди знай, чем могла закончиться такая внезапная утренняя прогулка по улицам Нью-Йорка, где на подходах к зданию ООН демонстранты, протестующие против приезда Владимира Путина, действуют по-прежнему активно).
Переговоры на этот раз продолжались минут сорок и, по данным “Ъ”, опять были посвящены в основном Сирии. И опять в том же духе. Еще через десять минут Джон Керри был уже в зале, где началось пленарное заседание Генеральной ассамблеи. Зачем, в конце концов, он звал Сергея Лаврова в свой отель, если его шеф тоже выступал в этот день, сразу после президента Бразилии Дилмы Руссефф (Бразилия традиционно открывает такие мероприятия в ООН).
Я в это время был на входе в зал заседаний. Это был служебный вход для прессы. Здесь скопилось огромное количество журналистов. И когда к трибуне вышел Барак Обама (именно в этот момент Владимир Путин выходил из самолета), десятки их прильнули к экрану единственного здесь телевизора. На мгновение повисла не такая уж удивительная тишина — в конце концов, готовился выступить президент США. И я очень удивился, что, как только он начал говорить, эти люди потеряли к нему всякий интерес. Его просто не стало. Объяснить это с точки зрения здравого смысла затруднительно. Чтобы это понять, надо быть журналистом.
Американский президент ни разу не обратился к тексту своей речи. Он казался уверенным в себе, он был эмоционален и длителен. К теме России он обратился несколько раз, но, может, для кого-то окажется странным,— без особого надрыва. Он даже заявил, что США не хотят новой холодной войны. И это можно назвать главной неожиданностью его выступления.
Я вошел в зал заседаний, когда начал свою речь король Иордании Абдалла II ибн Хусейн, истинный друг российского народа и лично президента России Владимира Путина. И речь его прозвучала (хотя и вряд ли он ставил именно такую цель) как удачная попытка разогрева публики перед выступлением господина Путина.
Король предупредил, что говорит сейчас как «богобоязненный и боголюбивый человек», и при самом даже поверхностном взгляде на него было заметно, что это и правда так. Король не мешкая начал с проблемы «Исламского государства» (ИГ).
— Кажется, многое,— сказал он,— делается для того, чтобы они (ИГ.— А. К.) были побеждены. А если они не будут побеждены?!
В этот момент он сказал то, о чем наверняка многие в этом зале уже задумывались, но никто не решался сформулировать так просто и доходчиво.
— Можем ли мы мириться с таким будущим? — спрашивал он.— С обезглавливанием людей, с уничтожением культурных ценностей тысячелетий?.. Этот кризис я назвал третьей мировой войной!
Он говорил, а в зале девушки в национальном убранстве (среди них я определил украинку с характерной косой — нет, не Юлия, конечно, Тимошенко, но тоже, по-моему, судя хотя бы по походке, с амбициями; и индианку — с золотой точкой во лбу; как ошибиться? — А. К.) уже разносили текст его речи, и делегаты сессии, я видел, уже заглядывали на последнюю страничку…
Но стоило прочесть и середину:
— Мы должны объединиться против ИГ — все страны, все народы! — Король Иордании, сразу скажу, словно заранее согласовывал свое выступление с господином Путиным.— Я недавно ехал по дороге и увидел дорожный знак, на котором было написано: «Бойся Бога!», и через несколько минут: «Бойся Бога!», и снова: «Бойся Бога!», и наконец: «Или попадешь в ад!» Так как же страх и запугивание затесались в нашу жизнь! А ведь гораздо больше можно сказать о любви к Богу!.. Но есть люди, которые используют ее как маску для привлечения людей в свои ряды!..
Так, начав со странных дорожных знаков, он снова вернулся к теме ИГ. И уже не оставлял ее.
Между тем я заметил, как стремительно заполнялся зал в это время. После выступления президента Польши тут образовалось много пустых мест. Но, видимо, российского президента хотели услышать все.
Господин Путин, который, пока выступал иорданский король, много смеялся, общаясь с министром иностранных дел Сергеем Лавровым, вышел на трибуну ООН, посерьезнев.
Он начал издалека, напомнил, что решение о создании ООН принималось в свое время в Ялте (то есть, чего там говорить, в Крыму.— А. К.) и было выстрадано миллионами человеческих жизней (то есть к тому, о чем тогда договаривались, нельзя и теперь относиться пренебрежительно.— А. К.).
И право вето, он сказал, применялось всеми, кто мог его использовать, потому что такой институт, как ООН, не предполагает единомыслия.
И это тоже был, конечно, прозрачный намек на то, что это право, примененное не так давно Россией насчет идеи трибунала в истории со сбитым малайзийским Boeing, полностью себя оправдывает, потому что не такая это организация, ООН, чтобы все в ней думали одинаково.
После этого те, кто часто слушает выступления Владимира Путина, хотя бы по производственной необходимости, могли и потерять интерес к его речи. Потому что там было и про появившийся центр единомыслия, и про мир, где начал царить диктат. Владимир Путин не называл вслух страну, которая олицетворяет эти особенности современного мира, но это, конечно, и не нужно было.
Между тем примерно эти слова Владимир Путин произнес еще в своей мюнхенской речи (только тогда фигурировал термин «однополярный» или «однополюсный» мир).
Теперь жертвами этого мира стали Ирак, Ливия, Сирия… А ООН «путается у него под ногами».
Президент России, видимо, хотел сказать людям, сидящим в зале: да, мы поражены в правах, да, вы имеете право и должны обижаться, но есть тот, кто в состоянии заступиться за вас, если вы не в состоянии сами!
Он обратился и непосредственно к носителям идеи диктатуры в этом мире:
— Вы хоть понимаете, чего вы натворили?!
Тут случился инцидент. На трибуне для прессы, метрах в десяти от меня, вдруг встали со своих мест пять девушек. Одна из них вытащила из сумки знамя. Да, никаких иллюзий, это было украинское знамя. Девушки попытались развернуть его, но не успели. Выступление президента России заглушили сразу несколько полицейских раций. Один полицейский, оказавшийся ближе других к девушке с флагом, бросился, чуть не ласточкой, к ней — и вырвал стяг.
Остальные полицейские вырвали из рядов прессы самих девушек и увели их в какие-то кабинеты. Девушки, впрочем, шли по всем признакам охотно.
С трибуны ООН инцидент не мог быть замечен вообще никак, но это, конечно, и не нужно: достаточно, что остальные журналисты, без флагов, пишут об этом.
Между тем Владимир Путин продолжал карать с трибуны тех, кто потакает созданию анархии и вакууму власти, то есть в конечном счете создателей ИГ.
— Они не глупее вас (создателей.— А. К.)! Еще неизвестно, кто кого использует! — воскликнул президент России.
Владимир Путин раз за разом возвращался к действиям того, с кем через пару часов у него должна была состояться встреча с глазу на глаз, и это, ей-богу, было плохой моральной подготовкой собеседника к этой встрече.
Российский президент наконец предложил создать широкую коалицию по борьбе с ИГ (как и предсказывал “Ъ”, и не один раз), с участием правительства Башара Асада, потому что «больше с ИГ никто реально не борется», а ключевыми участниками должны стать мусульманские страны, ведь «идеологи боевиков издеваются над исламом»!
Те же самые люди, что удобрили почву для динамичного роста ИГ, спровоцировали, по его словам, и антиконституционный переворот на Украине. Впрочем, именно про Украину Владимир Путин говорил очень сдержанно и аккуратно: видимо, перед встречей 2 октября в Париже хочет оставить себе защищенную торговую площадку для переговоров.
Был и один более или менее загадочный момент: президент России заявил, что все те же люди попытаются закулисно выстраивать эксклюзивные двусторонние отношения с некоторыми странами, не ставя в известность даже своих партнеров,— очевидно, в надежде, что партнеров заинтересует эта информация.
Финал речи был безупречным с точки зрения международного протокола: Владимир Путин продемонстрировал озабоченность проблемами климата. Таким образом, он к тому же, возможно, дал понять, что и проблемы ИГ и Украины вообще-то ничто перед подлинными силами природы, и не надо переоценивать ни их, ни тех, кто эти проблемы создал.
Как только он закончил, зал заседаний и балкон прессы начали стремительно пустеть. Люди в такой спешке покидали помещение, как будто это был тонущий «Титаник».
Они как будто чего-то страшно испугались.
То есть либо Владимир Путин достиг своей цели, либо цель достигла его.
Андрей Колесников, Нью-Йорк
