С волками - жить... - 9 Августа 2017

Оленевод Павел Трофимов родился и всю жизнь прожил в тайге. Фото: Александр Ярошенко

Дух Улукиткана

Село Бомнак раскинулось на высоком берегу Зейского водохранилища, зеленое, тихое, с табушками добрых собак на куцых улицах. Земля эвенков. Этот северный край - место их многовекового проживания. Биография села выплеснулась далеко за пределы густой тайги благодаря писателю Григорию Федосееву, который в своих произведениях обессмертил одного из здешних мудрецов, проводника-следопыта Улукиткана. Он обрел свой последний покой на крутом берегу здешнего моря, на его могильной плите советская звездочка соседствует с простыми, но точными словами таежного философа: "Мать дает жизнь, годы - мудрость..." Сегодня в селе живет менее 500 человек, из которых 223 - эвенки.

- Нас сюда насильно свезли в 1957 году из четырех маленьких поселков, где эвенки жили родовыми общинами. Как плакала мама, не хотела уезжать, все наши постройки бульдозерами ломали, а нас сгоняли в Бомнак, - говорит Наталья Косырева, внучатая племянница Улукиткана.

Тогда эвенкийских детей принудительно поместили в круглосуточные ясли и интернаты, под смертным страхом запрещали разговаривать на родном языке.

Елена Колесова - седьмой ребенок в семье, после нее родилось еще трое. Ее детство - тайга.

- Я в девять лет первый раз увидела белого человека, нас забрали у родителей и перевели в интернат. Я так скучала по тайге, что постоянно убегала из интерната, часами плакала от тоски и обиды, - вспоминает она.

Лет в тринадцать Лена убежала из ненавистного интерната и жила одна в пустующем доме. Учителя смирились и помогали "лесной девочке" дровами и житейскими советами.

В советское время в Бомнаке был глубоко дотационный совхоз с перспективным именем "Ударник", в котором трудились порядка восьмидесяти охотников и оленеводов. Каждый год на пушных аукционах продавали тысячи соболиных шкурок, было здесь и клеточное звероводство, оленьи стада доходили до нескольких тысяч ветвистых голов. (Вообще-то понять советскую экономику бывает трудно. Восемьдесят человек продавали на аукционах тысячи соболей в год, пасли оленье стадо в несколько тысяч голов, управляли зверофермой и при этом были планово-убыточным коллективом. Как такое могло быть? Но - было.)

Елена Колесова большую часть своей советской жизни прожила в тайге: "Помню, сынок у меня родился, едва ему исполнилось десять дней, как муж нас забрал в тайгу. Какие болезни? Мы не знали, что такое насморк!" - машет она рукой.

В редких перерывах от таежной жизни она успела заочно получить специальность зоотехника и рулила всем совхозным животноводством.

В 1993 году страна качалась как пьяная баба, растерянное сельхозруководство Приамурья предложило Колесовой возглавить совхоз. Ее назвали "патриотом своего народа", она взвалила на свои плечи непомерный груз - агонизирующее хозяйство. Но спасти его не смогла. Все закончилось привычным в те дни крахом банкротства.

Беда общего пользования

В совхозной собственности было более трех миллионов га тайги, которая после его развала стала официально называться "землей общего пользования".

- Совхозное стадо оленей стало бесхозным, они погибали. У меня сердце чернело от всего происходящего. Сказала пастухам, разбирайте оленей и пасите их самостоятельно, - вспоминает Елена Григорьевна.

Тогда частное оленеводство лучше всех получалось у Дмитрия Яковлева, который с нескольких десятков голов развел многосотенное стадо. Оленевод Яковлев прекрасно знал и понимал тайгу, она была его домом.

Вторая большая беда после распада совхоза пришла в таежный дом бомнакских эвенков вместе со строительством железной дороги Улак-Эльга, которая острой бритвой разрезала их таежные угодья. Настоящий оскал злых духов: на тех местах, где десятилетиями телились оленихи, стали размещаться производственные базы строителей.

У оленя природный инстинкт мощный, он обязательно будет идти на место своего отела, подобно рыбе, которая гибнет, но идет на место нереста, или птице, которая с другого континента возвращается в свое гнездо.

- Олени приходили, а там уже стояли шлагбаумы, и их убивали. Димка Яковлев не выдержал всего этого и покончил с собой.

Сама Колесова еще в девяностых годах встала во главе родовой оленеводческо-промысловой общины "Юктэ". Все эти долгие годы она бьется за то, чтобы за общиной были закреплены таежные угодья.

Амурское региональное управление по охране животного мира много лет возглавляет одиозный Иван Ряжских. Еще в 2013 году прославился в связи с появлением в Интернете фотографии, на которой главный природоохранный чиновник Приамурья был запечатлен гордо восседающим возле туш убитой медведицы и трех ее маленьких медвежат.

Шум был выше неба, но Ряжских в кресле усидел... Читаю его отписки, адресованные Елене Колесовой в ответ на ее правомерные просьбы предоставить общине угодья в аренду. Находятся десятки уловок, чтобы отказать эвенкам быть хозяевами в своем доме, имя которому тайга.

Оленеводы-таежники дважды выигрывали суды у ведомства Ряжских. Арбитражный суд Амурской области именем России обязал передать общине на пять лет в аренду 1 миллион 268 тысяч гектаров земли, охотники и оленеводы на недолго облегченно вздохнули. За три месяца до окончания срока аренды Колесова пишет заявление в управление по охране животного мира с просьбой продлить лицензию. Согласно ФЗ "Об охоте" они имели право заключить охотхозяйственное соглашение без проведения аукциона.

- Я жила и живу в состоянии стресса, когда писала заявление, забыла указать срок лицензии, но у меня заявление приняли. Ровно через месяц с улыбочкой отказали, пояснив, что я не указала сроки аренды, - говорит Елена Григорьевна.

Китайская пытка!.. Оленеводы обращаются в Амурский арбитражный суд, который принимает их сторону и обязывает региональных чиновников продлить лицензию для эвенкийской общины "Юктэ". Община просила землю в долгосрочную аренду, на 49 лет, на основании имеющейся долгосрочной лицензии. Им отказали, сославшись на очередное ведомственное письмо минприроды. Круги адовы продолжаются, "Юктэ" предлагают заплатить за право пользования угодьями почти два с половиной миллиона рублей. Колесова месяцами мечется, пытается найти деньги, и не находит. Грустная песня эвенка снова начинается с первого куплета и так - по кругу.

Сегодня Бомнак окружен лесозаготовителями и золотодобытчиками. И у них есть долгосрочные лицензии.

- Депутаты нашего поселка выходили с коллективной просьбой перевести часть бывших совхозных угодий в разряд территории традиционного природопользования коренных и малочисленных народов. Законодательство позволяет это сделать, но нас не услышали, - говорит Марина Подолько, глава сельской администрации Бомнака.

В селе четыре родовых общины, которые занимаются охотой и разведением оленей. Но ни за одной из них юридически не закреплено ни гектара тайги.

- Нас сегодня никто не трогает, но мы не уверены в том, что будет завтра. Придет человек с "дальневосточным гектаром" в руках и скажет, что это его земля, а у нас на этом месте олени телятся. И что мы ему докажем? - возмущается Лада Абоимова, глава родовой общины "Тайга"...

Шипр для оленя

...С утра собираемся в тайгу, Елена Колесова везет оленеводам продукты и лекарства для оленей. Гадает, кто сегодня торгует в сельском магазине.

- Хоть бы Надя была, она мне в долг хлеба даст. Другие не дадут. Денег нет совсем, - вздыхает она.

Повезло, торговала Надя - оленеводы будут с хлебом!

Ради встречи с цивилизацией пастухи пригонят стадо максимально близко к лесной дороге. "Близко" - это сто двадцать километров от Бомнака. За рулем потрепанной машинешки Ростик Кузьмин, быстрый, улыбчивый и разговорчивый.

- Почему эвенка Ростиком зовут? Не знаю, матери это имя нравилось, вот она меня так и назвала, - крепко вцепившись в баранку, улыбается Ростислав.

Рассказывает, что половину детства провел в тайге, уезжал туда на все каникулы.

- В тайге прекрасно. Такое единение с природой, что вы себе даже представить этого не можете, - говорит он. Его поэтический сказ прерывает бездонная колдобина, в которую влетает колесо машины. Ростик нелитературно чертыхается и пружиной прыгает на землю.

Из ям, где с головой увязнет семилетний ребенок, машина выкарабкивается при помощи досок, ненормативной лексики на чистейшем русском, настоящего чуда и мастерства Ростика.

- Нам повезло, бывало, часами здесь сидели, бегали в село за подмогой. Лесовозы дорогу вконец убили, никто ни за что не отвечает, - резюмирует Колесова.

Часа три тряского хода тянулись серой ватой под рассказы о выходящих на дорогу медведях и о том, что "вот здесь машина поломалась в середине января..."

Останавливаемся на перекус. Чаек, простецкая снедь.

- Тут у нас много лет лагерь был, сейчас кто-то базу построил, - Елена Григорьевна показывает рукой на желтые вагончики.

Сто двадцать километров тайги нам покорились за пять часов. Эвенкийские старики раньше такое расстояние называли "две трубки выкурить".

Натужно кряхтя, машинка вскарабкалась за Становой хребет, за которым начинается Нерюнгринский район Якутии.

Ростик ориентировался только по ведомым ему знакам, вильнув налево, машина проехала метров двести и замерла.

- Оленьи следы, - сказал он, показывая на едва заметные отпечатки копыт на сыпучем песке.

Глухо лаяли собаки, между деревьями белела палатка, молчаливые олени сбились в тесную кучку, прячась под спасительные пласты седого дыма, который длинной "бородой" тянулся от дымокура. Оленеводы были несказанно рады приехавшим с "большой земли". Знакомимся. Дмитрий Колесов - тот самый ребенок, которого десятидневным Елена Григорьевна увозила в тайгу.

Стеснительный, худощавый мужик робко представляется Славиком, его напарник - Сашей Борисовым. Гостей не знают, чем угостить и куда посадить. Густой чай с оленьим молоком, оленина вареная и вяленая.

- Угощайтесь, вы с дороги, специально для вас все приготовили. Мы сегодня в палатке пол помыли, - говорит Дима. Споткнувшись о мой недоуменный взгляд, с улыбкой поясняет:

Под их опекой более трехсот оленей. Неспешно рассказывают свои новости, жалуются на "обнаглевших медведей".

- Спим в одежде из-за них и оружие всегда рядом, они запросто могут в палатку ворваться. Хорошо, что собаки заранее шум поднимают, - буднично говорят таежники.

Еще одна беда - волки. Нет спасения от серых разбойников, которые по пятам идут за стадом.

- Яд запретили, мы теперь приспособились - одеколоном отбиваемся от волков. Дешевым одеколоном брызгаем оленей, помогает. Но волчары и к этому привыкнут, - вздыхают пастухи.

У них две ниточки с миром. Одна - спутниковый телефон, по которому из-за дороговизны только получают и отправляют эсэмэски. "Экономим каждую букву..." Другая ниточка "Радио Китая", русскоязычные передачи которого ловит их приемник.

- "Маяк и "Радио России" уже давно не ловит здесь. В детстве помню, только их и слушал, - говорит Дмитрий Колесов.

Печалятся, что скоро их отсюда выгонят якутские охотники. Осенью наступает сезон охоты, и соседей просят освободить "помещение".

- Беда, что нет у нас своей территории. Там лес пилят, тут золото моют, здесь чужие деляны. Вынуждены часто кочевать, а это большие перегоны, теряем много оленей, особенно часто гибнут телята. До слез жалко, - вздыхает Саша Борисов.

Завожу разговор о том, что в границах цивилизации жизнь интересна и многообразна.

- Наша жизнь - тайга и олени. В город ездим раз в пять лет, продлевать лицензию на оружие. Там шумно, болит голова. Мы там жить не сможем, - говорят таежники.

Милан не нужен, тайга милее

- Если бы у нас были свои земли, знаешь, как бы мы развернулись! - мечтательно говорит Елена Колесова.

Она с сестрой Галиной и племянницами шьет из оленьих шкур оригинальные женские сумки, национальные коврики, унты и костюмы. А какие соболиные шапки выходят из-под их рук! Глаз не оторвать!..

- Всему этому нас научила мама, она умела выделать любую шкуру и шить все, что угодно, - говорит Елена Григорьевна.

Сегодня львиную долю времени Колесова вынуждена проводить в походах по чиновничьим кабинетам, годами пытаясь доказать очевидное. Эвенкам, чтобы жить их традиционной жизнью, необходима тайга. Без которой они просто погибнут.

- У нас полкладбища в могилах молодых мужиков и женщин, которые сломались. Не выдержав борьбы за право на свою, непохожую на другие, жизнь, - тяжело вздыхает глава общины "Юктэ".

Признается, что часто от волнения и осознания полной беспомощности она забывает русский: "Когда мне в глаза врут, я по-русски... немею. Только эвенкийские слова в голове остаются".

Елена Колесова дважды участвовала в работе всемирного съезда оленеводов - в Швеции и Китае. Не раз была участницей различных конгрессов малых народов, национальные изделия, сшитые руками Елены Григорьевны, не раз удостаивались всевозможных конкурсов. О чем свидетельствует целый "иконостас" грамот и благодарностей, который висит у нее в прихожей. В прошлом году Колесова победила в национальном конкурсе "Сокровище Севера" и была удостоена права поехать в Милан, участвовать в международном фестивале "Медленная еда" - здорового противовеса пресловутому фастфуду. Умудрилась от Бомнака до Италии довести замороженное оленье молоко и лесную голубицу и покорила мир собственноручно сделанным йогуртом.

- Оленье молоко с голубицей - это было единственное доступное лакомство моего детства. Президент Италии был в восторге от этого йогурта, - не без гордости рассказывает Елена Григорьевна.

Помолчав, она, словно бы рассуждая сама с собой, говорит:

-Почему, когда чиновникам выгодно, они посылают меня как национальную открытку на разные конкурсы, съезды и фестивали, а когда я годами пытаюсь объяснить, что мы на своей земле стали невольными браконьерами, то меня никто не слышит?

Наследница шаманов

Заместитель министра внутренней и информационной политики правительства Амурской области Иван Шаталов начал наше общение с выразительного чтения пафосной служебной записки. "У нас хорошие достижения в изучении эвенкийского языка".

- В Бомнакской школе эвенкийский язык низвели до уровня кружка, который проводится один раз в неделю. Еще лет десять такой педагогики, и учить уже будет некого, - парирую я.

- Не может быть! - отрывает взгляд от бумаги Иван Витальевич.

- Мне учителя Бомнакской школы об этом в один голос говорили.

- Колесова не хочет участвовать в аукционах, только жаловаться научилась, у всех общин все хорошо, только у нее проблемы, - недовольно продолжает заместитель министра.

- В Бомнаке ни у одной из родовых общин нет и гектара тайги, на которые бы у нее были документы. Они все на птичьих правах, - говорю я.

Иван Витальевич произносит развернутую речь, сведя ее опять же к личности Елены Колесовой, "которая умеет только жаловаться..."

Ситуацию поправляет присутствующий при разговоре Сергей Глущенко - начальник отдела Амурского управления по охране животного мира.

- Да, у Бомнакских родовых общин нет юридических документов на пользование тайгой. Там земли общего пользования...

Я им про Федеральный закон "О гарантиях прав коренных и малочисленных народов Российской Федерации", они мне про глубокие ведомственные письма.

Я про Закон "О территориях традиционного природопользования коренных и малочисленных народов Севера", механизмы которого позволят решить многолетнюю неравную борьбу.

Они в ответ: эвенки сами виноваты, не хотят участвовать в аукционах.

- Понимаете, вы олицетворяете государство. Оленеводы у вас дважды выигрывали суды. Считаю, что вы дважды не компетентны, и тем, что вообще довели дело до суда, и тем, что этот суд оленеводам проиграли, - не выдерживаю я.

Час дискуссии заканчивается проникновенным советом:

- Вы с Колесовой будьте поаккуратней. У нее бабка была шаманка...

...Сегодня в Приамурье эвенков осталось чуть больше тысячи человек, большинство с родной тайгой разлучены цивилизацией навсегда. Те, кто остались верны своей колыбели - тайге - и благородным оленям, годами бьются с чиновничеством, доказывая свое святое право жить той жизнью, которой столетиями жили их предки.

Амурская "флотилия" "белых воротничков" не хочет понимать, что не будет оленя - не будет тайги, а с ней и эвенков. Вместо них будут пологие холмики на Бомнакском кладбище, под которые раньше срока лягут те, кого не захотел услышать большой и сильный мир.

Елена Колесова дважды участвовала в работе всемирного съезда оленеводов - в Швеции и Китае. Не раз была участницей различных конгрессов малых народов. В прошлом году победила в национальном конкурсе "Сокровище Севера" и была удостоена права поехать в Милан, участвовать в международном фестивале "Медленная еда" - здорового противовеса пресловутому фастфуду. Она умудрилась довести туда замороженное оленье молоко и лесную голубицу и покорила мир собственноручно сделанным йогуртом.

Нина Вейсалова, первый вице-президент Ассоциации коренных и малочисленных народностей Севера Российской Федерации:

- В Российской Федерации есть прекрасные законы, которые гарантируют коренным и малочисленным народам жить их исконной жизнью. Заниматься охотой, оленеводством, рыбной ловлей. Но очень многое зависит от местных властей. В Якутии, Ханты-Мансийском автономном округе, на Ямале замечательно работают механизмы, которые прописаны в законе о традиционных территориях природопользования коренных и малых народов. А вот в Амурской, Иркутской областях и Забайкальском крае проблем с этими вопросами много. Это все говорит об отношении местных властей к законам, их понимании нужд и чаяний.