Корзина с колбасой. Что секретного мы узнали из разговора Сечина и Улюкаева перед арестом
Обнародование прокурором расшифровки разговора главы «Роснефти» Игоря Сечина и бывшего министра экономики Алексея Улюкаева перед задержанием последнего стало небольшой сенсацией. Что эта «дружественная» и строго уважительная беседа говорит о состоянии российской элиты, качестве ее управления и борьбе с коррупцией?
Колбаса «от Иваныча»
Вряд ли широкая российская общественность ожидала, что суд над бывшим министром экономического развития России Алексеем Улюкаевым выльется в обсуждение колбасы. Той самой, которую из своих охотничьих трофеев в одном из цехов столовой «Роснефти» производит глава компании Игорь Сечин. В лучших советских традициях он отправляется в тайгу, чтобы пострелять оленей, а переработанное в колбасную продукцию мясо раскладывает по корзинкам «от Иваныча», которые при случае дарит партнерам «Роснефти», высокопоставленным друзьям и, как выяснилось, врагам.
Именно ее, увесистую, плетеную, а теперь еще и зловещую корзину с различными видами колбас и вином, Сечин требовал принести сначала в кабинет, а потом вынести на задний двор головного офиса нефтяной компании, где он, не перенося холод, коротко докладывался министру. «Но вообще-то можешь считать задание выполненным», – говорил он, согласно расшифровке разговора, перед самым задержанием и передал Улюкаеву подарочную корзинку.
Собирала ее для Улюкаева некая «Шокина», также упоминающаяся в беседе. Вероятно, заместитель управляющего делами компании Ольга Шокина, награжденная через несколько месяцев после ареста орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени (такой же, кстати, есть у сына Сечина Ивана, который он получил в 25 лет). Странно, но ни о каком «портфеле» размером метр на 40 сантиметров и весом 20 кг, набитом стодолларовыми купюрами и обработанном на Лубянке «тушью семь», Сечин не вспоминал, и «корзиночка», лишь на первый взгляд связанная с загадочным «поручением», была представлена эвфемизмом взятки.
По крайней мере, так посчитали эксперты следствия, и некоторые наблюдатели согласились с их выводом, однако комичный ужас (Улюкаев не зря засмеялся на слушаниях в этом моменте) заключается в том, что большое количество влиятельных людей получали от Сечина фирменные колбаски, и думать не думали о возможной ловушке и оперативно-разыскных действиях. Как видно по тексту стенограммы, зачитанной в суде стороной обвинения, обвиняемый постоянно забывал про корзинку и принял ее как необязательный презент. Сечин же, напротив, беспокоился о колбасном наборе в лукошке, не переставая напоминать о нем своим подчиненным.
При этом он проявлял неожиданную заботу об обреченном, как мы теперь знаем, министре. По-дружески трогательно советовал: «Надо курточку какую-то». Старый обрюзгший министр отпирался: «Не надо, не надо, зачем», размышлял о «коротких дистанциях» на машине и перегреве. Следующая дистанция для его служебной BMW седьмой серии была предельно короткая – до шлагбаума стоянки, а вот перегреться в следственном изоляторе ему не грозило. Глава «Роснефти» любит охотиться, и 14 ноября 2016 года, никуда не выезжая из Москвы, он поймал крупную добычу. Но как палач, на вид хладнокровный инквизитор, посочувствовал жертве и пожалел, что у нее нет достойной куртки. Зачем же он дарил корзинку, если в тюрьму с колбасой не пускают, или не хотел нарушать традицию – пусть корзину припишут к делу.
Надо полагать, многие представители российской элиты с благодарностью принимали подарок «от Иваныча», многие с большим удовольствием заезжали на чай в его офис и доверялись службе безопасности нефтяной компании. Теперь они этого делать ни под каким предлогом не будут: колбаса давно уже не имеет того деликатесного значения, что и в СССР, да и прочего дефицита не наблюдается, а люди его круга все-таки состоятельные и в подобных подарках не нуждаются. «Бойтесь данайцев и дары приносящих. Бойтесь данайцев, приносящих колбайцев», – не обошелся в своем комментарии без Вергилия Улюкаев. И послал однозначный сигнал элите.
О гостайне матом
Если корзина как красивая деталь в срежиссированном спектакле должна была отвлечь публику от сути дела, то она сработала совсем иначе – как лупа, увеличившая отталкивающие черты российской власти. Недовольство руководства «Роснефти» действиями прокурора, обнародовавшего приватный разговор, в этих обстоятельствах не наигранно и понятно. Мало того что нарушены этические нормы номенклатуры и те, кого вчера считали «пацанами», оказывается, могут и поступают «не по понятиям», так еще и иностранным партнерам предъявлен предельно низкий уровень управления крупнейшей нефтяной компании. Как утверждает Сечин, из-за «профессионального кретинизма» и вовсе была раскрыта гостайна.
Собственно, Сечин просил Улюкаева приехать в «Роснефть», чтобы обсудить планы по приватизации актива. В офисе он рассказывает о компании с 1998 года, когда она, маленькая и никому не нужная, «проскочила эпоху приватизации», показывает что-то вроде рекламного проспекта и разворачивает сюжет в духе «и последние стали первыми», что, несомненно, большая гордость для Сечина.
Однако он жалуется на налоговую базу и признается, что 35 долларов за баррель – нижний предел самоокупаемости для его компании (хотя до этого не раз публично говорил, что «Роснефть» выдержит и более низкие цены). Также он раскрывает схему увеличения капитализации ВР (они перенесли себе на баланс часть ресурсной базы «Роснефти»), откуда нефть будет поставляться на переработку в Индию, где «Роснефть» приобрела НПЗ и сеть заправок, а также, что никто из нефтедобывающих стран не собирается вписываться в требование ОПЕК о снижении добычи нефти.
«Правды никто не говорит», – замечает между делом Сечин и продолжает сеанс саморазоблачения: азиатские инвесторы, на которых ставила «Роснефть», поняли, что покупать небольшие доли в месторождениях компании не имеет смысла без получения контроля над ее оперативной деятельностью. Чтобы привлечь инвесторов, «морковки сочиняем», сетует Сечин. И утверждает, что в отношении политических вопросов придерживается принципа: «Мы солдаты, нам что говорят, мы и делаем». Для иностранных партнеров «Роснефти» расшифровка стала неожиданным сюрпризом. Ее, безусловно, будут изучать и исследовать, дабы понимать, как вести дела в России. Между тем, всем желающим такую возможность подарила Генпрокуратура РФ, на которую «Роснефть» имеет меньше влияния, чем на Следственный комитет. Отсюда и негодование публикацией со стороны Сечина.
Язык данайцев
Однако все это еще и про ценности – два высокопоставленных деятеля говорят о делах государственной важности так, как будто речь идет о мелком предприятии. Если не делать ремарки, что перед нами глава крупнейшей нефтяной компании и министр экономики, то большую часть разговора с легкостью можно приписать небольшим воротилам.
Есть такой раздел языкознания – орфоэпия. Это совокупность правил и норм устной речи. В каждый отдельный период времени правила меняются, живая речь звучит одним или другим образом. Изменяется она в зависимости от среды и социальной принадлежности говорящего. В этой связи всегда интересно, как разговаривает класс, наделенный властными полномочиями, и финансово-экономическая элита. Игорь Иванович и Алексей Валентинович показали почти советскую многоголосицу номенклатурной речи.
На первом заседании суда Улюкаев демонстративно читал рассказы Чехова – «все подряд», как он признавался. И в его речи, более интеллигентной, проскальзывают устаревшие обороты, а также слова человека, трепетно относящегося к изящной словесности (он и стихи пишет). Тогда как у переводчика с французского и португальского Сечина синтаксис порой рваный. Да еще и мат присутствует. Такой строй речи был характерен для отдельной прослойки советской номенклатуры, которая благодаря социальным лифтам пробивалась с самых низов наверх, грубо говоря, из председателя колхоза – в министры.
Тем не менее Сечин и Улюкаев говорили на одном языке. Эксперты будут долго гадать, означало ли «поручение» – просьбу о вознаграждении, а «собрали объем» – сбор наличных (2 млн долларов – серьезная сумма даже для Сечина, ведь, зарабатывая, по подсчетам Forbes, 35616 тыс. долларов в день, главе «Роснефти» не хватило бы 30 дней, чтобы собрать столько; по его же показаниям, взятку за разрешение на покупку «Башнефти» Улюкаев потребовал за месяц – 15 октября на Гоа). Также можно только предполагать, что означало «задание выполнено» – в разговоре прозвучало, что Минэкономразвития хотело получить от компании дополнительные налоги, а та уже перечислила их в бюджет.
Как бы ни было на самом деле, судебный процесс показывает гражданам России не столько борьбу с коррупцией в верхах, что было бы выгодно для власти и лично для президента, сколько начавшуюся междоусобицу внутри российской элиты, где слово одного противостоит слову другого и никаких других доказательств нет. Но главное – процесс показывает истинные лица круга избранных, определяющих сегодня судьбу страны. Вот такие они, данайцы.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.
|
