3 октября по указу президента РФ руководителем следственного управления Следственного комитета по Якутии был назначен генералмайор юстиции Александр Заболиченко. Напомним, его предшественник Олег Мезрин ушел в отставку в мае этого года. Новый руководитель находится на своем посту всего вторую неделю, и ему еще только предстоит ознакомиться с работой вверенного ему ведомства. Практика показывает, что руководитель-новичок часто в первые недели своей работы уходит в «глухую оборону», выжидая, наблюдая, оценивая. Но Александр Александрович, на удивление, охотно согласился на разговор и поделился своими первыми впечатлениями о работе и планах на будущее.

Справка «ЯВ»
Заболиченко Александр Александрович родился 9 сентября 1969 года в Челябинске. В 1995 году окончил Хабаровскую высшую школу МВД РФ, получил высшее юридическое образование.
С 1990 по 1997 год служил в органах внутренних дел, с 1997 года — в органах прокуратуры.
С 7 сентября 2007 года занимал должность заместителя руководителя следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации по Челябинской области, в последующем возглавлял следственное управление Следственного комитета России по Сахалинской области. Награжден медалями Следственного комитета «За безупречную службу» I, II степеней, памятной медалью «300 лет первой следственной канцелярии России».

— Александр Александрович, легко ли вам далось это назначение? Что вы раньше знали о нашем крае?
— Честно признаюсь, о республике знаю не так много. Может, какие-то общеизвестные факты только. Безусловно, у вас огромная территория, три часовых пояса. Знаю, что Полюс холода в Оймяконе. Хотя ученые спорят о том, что он расположен в Верхоянске.
— И как вам наша погода?
— Вы знаете, пока тепло. Думал, сейчас приеду, и уже будет минус 50. Так что пока мне комфортно.
— Цели и задачи уже перед коллективом обозначили?
— Могу сказать в целом, если подытожить работу следственного управления, коллектив сработал гораздо лучше, нежели чем в прошлом году. Фактически сейчас самая главная задача — не допустить снижения тех результатов, которые были достигнуты по итогам работы за 9 месяцев текущего года. Ну и особое внимание нужно обращать, прежде всего, на качество расследования уголовных дел. Потому что всё-таки есть резервы, где качество нужно повышать в любом случае. Над этим нужно работать постоянно, последовательно, и я думаю, что в этом случае можно добиться еще лучших результатов. Безусловно, значительное внимание будет уделяться расследованию преступлений, связанных с посягательством в отношении несовершеннолетних. Кроме того, расследование уголовных дел по фактам невыплаты заработной платы, налоговые преступления и, конечно, преступления коррупционного характера. Вот, наверное, те основные направления деятельности, которые требуют особого, пристального внимания. И, может быть, особняком можно выделить внимательную и постоянную работу с обычными гражданами. Они должны чувствовать обратную связь. Все те доводы, которые они излагают в своих обращениях, жалобах, претензиях к работе того или иного следственного подразделения должны быть тщательнейшим образом проверены. Ведь наша самая основная задача — это восстановить их нарушенные права.
— Когда приходит новый руководитель, то, как правило, за этим следует чистка рядов. Ожидаются ли кадровые изменения в вашем ведомстве?
— Если смотреть кадровую составляющую, то могу отметить, что коллектив здесь достаточно опытный. Люди держатся за своё место. В целом работа с кадрами здесь ведется неплохо. Подыскиваются новые кандидаты на службу, имеется резерв на замещение вакантных должностей. Поэтому, во-первых, надо познакомиться со всеми, кто здесь работает. За то непродолжительное время, что нахожусь на рабочем месте, я общался пока только с коллективом управления. Нужно объехать территорию республики, посмотреть, как люди работают на местах. Кто что из себя представляет. Я, честно говоря, не сторонник того, чтобы всех сразу увольнять. Но в любом случае нужно сделать для себя вывод, оценить, кто на что способен, а потом уже принимать кадровые решения.
— Свою команду еще не привезли?
— Нет. Это не так просто. Тут ведь встаёт вопрос с размещением. Когда привозишь новую команду, надо решать вопросы быта в отношении сотрудников. Здесь, как я понимаю, придется арендовать какое-то жилое помещение. У людей есть семьи. Возникают вопросы трудоустройства близких и учебы детей. Поэтому тут надо в комплексе и аккуратно всё делать.
— То есть в перспективе это возможно?
— Будем рассматривать. Но в любом случае резких скоропалительных решений не будет.
— Среди находившихся в вашем производстве дел есть ряд преступлений, вызвавших широкий общественный резонанс. Но, пожалуй, самым запоминающимся можно обозначить уголовное дело против губернатора Хорошавина. С какими трудностями пришлось столкнуться во время следствия?
— Давайте для объективности сразу скажем так. Это уголовное дело возбуждалось и расследовалось представителями центрального аппарата Следственного комитета из Москвы. Безусловно, большая часть следователей из управления по Сахалинской области также участвовала в расследовании этого дела, но в составе группы следователей. То есть руководил ими старший следователь по особо важным делам при председателе Следственного комитета России. Мои подчиненные принимали активное участие в проведении неотложных следственных действий — при обысках, выемке документов, первоначальных допросах должностных лиц. И скажу, для следователей по Сахалинской области это был колоссальный опыт в расследовании подобных дел. На сегодняшний день фактически основная часть дела завершена. Оно сейчас рассматривается Сахалинским городским судом.
— Хорошавин — всё-таки глава региона и относится к категории «спецсубъект». Неужели с его стороны совсем не было попыток помешать следствию?
— Да, безусловно, это высшее должностное лицо региона. Были сложности, конечно, не скрою. Но не могу сказать, что было активное противодействие, потому что оперативное сопровождение осуществляли сотрудники ФСБ как РФ, так и по Сахалинской области. То есть, в принципе, все структуры сработали достаточно слаженно, результативно, и тому подтверждение — рассмотрение дела судом.
— Не могу не затронуть неприятный скандал, связанный с вашим ведомством. В этом году было возбуждено уголовное дело в отношении начальника отдела кадров следственного управления Артема Дьяконова. По версии следствия, в 2012 году следователей попросили вернуть премии, чтобы «достойно» встретить московских проверяющих. Мы писали об этой истории на страницах нашей газеты. Уже слышали об этом?
— Да, я читал. Деталями, к сожалению, не владею. Так что сложно комментировать, потому что уголовное дело расследуется представителями ГСУ СК РФ. В этой связи я не вправе это делать.
— Но в связи с этим намерены ли вы в дальнейшем усилить собственную работу безопасности ведомства? Доводилось ли вам сталкиваться с коррупцией в ваших рядах?
— Честно говоря, не сталкивался с подобным. Я был руководителем следственного управления по Сахалинской области, до этого работал заместителем руководителя в Челябинской области, и у нас таких фактов не было никогда. Хотя, конечно, я так думаю, отбор на службу в данное ведомство, как Следственный комитет, должен был ужесточен. И, по большому счету, это сейчас делается. Все те кандидаты, которые хотят устроиться на службу, в любом случае проходят полиграфическое исследование и психологическое тестирование. Всеми этим вопросами в большей степени занимается кадровая служба. Поэтому, думаю, перед трудоустройством личностные качества и характеристики каждого человека должны быть тщательным образом проверены.
— В данном случае был как раз начальник кадровой службы...
— Что тут сказать. Помните, есть такое известное выражение «в семье не без урода». Конечно, это вопиющий случай сам по себе и большое пятно. Но тут тоже скоропалительных выводов делать не нужно. Надо дождаться, когда уголовное дело направят в суд.
— Какое дело в вашей практике запомнилось вам на всю жизнь?
— Я работал следователем более восьми лет. Приходилось расследовать дела различной категории сложности. Это и должностные преступления сотрудников правоохранительных органов, убийства, особо тяжкие преступления — изнасилования. Вы знаете, много примеров. Сейчас сразу и не вспомнишь. Правда, было одно интересное дело. Я работал следователем в прокуратуре, где расследовал уголовное дело практически с элементами мистики. Пропали два молодых человека, которым было по 20 лет. Они ушли в магазин после работы и не вернулись домой. Исчезли бесследно. Одной из родственниц пропавшего приснился кроссовок одного из молодых людей. Причем во сне она увидела конкретную местность, где лежит эта обувь. Наутро собрала родственников. И вот в ходе поисков между двумя железнодорожными насыпями они обнаружили тела погибших. Мы долгое время не могли поверить в это. Так как она дала свидетельские показания, что, мол, «мне это все приснилось», честно говоря, сначала вызывало обоснованное подозрение, но потом в итоге уголовный розыск достаточно хорошо поработал. В течение недели были задержаны все участники убийства, которое было совершено из корыстных мотивов. Они забрали личные вещи — часы, деньги. Все виновные лица были привлечены к уголовной ответственности и впоследствии приговорены к длительным срокам тюремного заключения.
— Четыре года назад без вести пропали девочки в селе Синск Хангаласского района Аяна Винокурова и Алина Иванова. Это дело стало «глухарем». Вы о нем уже слышали?
— Да, слышал. Могу сказать, что, несмотря на принятие решения о приостановлении следствия, оперативная работа проводится на постоянной основе сотрудниками уголовного розыска МВД республики. Это дело также находится на контроле республиканского управления Следственного комитета. Криминалисты ежеквартально возвращаются к обстоятельствам исчезновения детей. И потом, оперативная работа предполагает не только оперативно-розыскные мероприятия на месте. Это и сбор информации, анализ, выстраивание дальнейших версий случившегося. Это дело проверялось Главным управлением криминалистики. Сюда приезжал представитель центрального аппарата из Москвы. Оценил тот объем работы, который проделан подчиненными. В принципе, оценка была удовлетворительной. Сейчас по этому делу ведется только оперативная работа силами уголовного розыска. Но наши криминалисты, безусловно, за этим делом тоже следят. Конечно, дело интересное само по себе. Я обязательно возьму его на контроль, прочитаю материалы уголовного дела. Может, какието мысли появятся. Потому как действительно очень странно: закрытый поселок, и вот так бесследно исчезли дети. Удивительно просто. Я понимаю, что, судя по расследованию дела, допросили всех, кого возможно. Но что-то, может, упустили из виду.
— Как часто вам приходилось сталкиваться с «глухарями»?
— Такие дела, несомненно, есть. Как правило, это связано с безвестным исчезновением, совершением тяжких и особо тяжких преступлений против конкретного гражданина. Таким делам сейчас уделяется повышенное внимание со стороны руководства Следственного комитета России. В последнее время в аппарате очень жестко требуют выполнения полного комплекса оперативно-розыскных мероприятий, которые помогли бы установить лицо, совершившее данное преступление.
— Следователю нераскрытое преступление невыгодно, наверное, и по зарплате. По карману это тоже бьёт?
— Существует жесткое требование, и самая главная задача следователя — установить преступника, выяснить обстоятельства совершения преступления. И потом, у нас существуют показатели результативности работы. Мы на постоянной основе занимаемся раскрытием преступлений, которые произошли в прошлые годы. Следователи-криминалисты совместно с уголовным розыском часто обращаются к такой категории дел. С помощью такой совместной работы нередко удаётся установить виновное лицо и привлечь его к уголовной ответственности.
— Даже если прошло 10 лет…
— Срока давности нет. В случае, если лицо, совершившее преступление, уклоняется от следствия или суда, течение срока давности приостанавливается.
— Анализируя практику расследований, в каких сферах деятельности вы обнаруживаете наиболее повышенный коррупционный фон?
— Довольно часто встречается в сфере образования. Но это скорее как «бытовая» коррупция, когда совершаются какие-то поборы. Коррупция встречается в сфере медицины, среди чиновников. Конечно, часто проявляется она и в правоохранительных органах. Насколько я помню, у вас был случай с высокопоставленным сотрудником в погонах.
— Да. Это уголовное дело против бывшего министра внутренних дел Якова Стахова. По версии следствия, он незаконно присвоил «Мерседес», но в ходе следствия сбежал и целых четыре года был в розыске. В этом году сам сдался с поличным. В итоге экс-министр попал под амнистию и избежал срока. Однако Генпрокуратура оспорила данное решение, и сейчас идет судебное разбирательство. Как вы считаете, в чем допустили ошибку следователи?
— К сожалению, детали дела не знаю. Сейчас оно рассматривается судом. Но думаю, суд вынесет объективное решение.
— Свой первый выездной прием граждан вы решили провести в Покровске. С чем связан такой выбор? Там больше жалоб от населения?
— Да нет, чисто географически. Хотелось бы сначала ознакомиться с работой тех отделов, которые расположены в непосредственной близости. Планирую также посетить отделы, которые располагаются на Севере. Но, тут, наверное, возникнут трудности с авиационным сообщением. И потом, сейчас практически конец года. То есть и здесь в Якутске необходимо контролировать работу подчиненных. А так, в принципе, с удовольствием побываю даже в самых далеких местах, куда лететь по два часа. Тут еще надо смотреть с точки зрения, сколько у вас стоят авиабилеты. Я так понимаю, что совсем не дешево.
— Дороже, чем в Москву. К примеру, билет в одну сторону может обойтись вам в 30 тысяч рублей. Но давайте не будем о грустном. При допросах следователи чаще используют метод «плохого» или «хорошего» полицейского. К кому из них себя можете причислить?
— Мне кажется, следователь должен обладать несколько иными качествами. Внимательное и педантичное отношение к допрашиваемому — это главное в его работе. Следователь в большей степени психолог. И, наверное, всё-таки ему необходимо выстраивать отношение, к тому лицу, с которым он беседует, и разговаривать исключительно с точки зрения уважения. Не суть важно, будь это свидетель, потерпевший, обвиняемый или подозреваемый. В любом случае перед тобой человек, и ты должен выстроить отношения с ним так, чтобы получить наиболее полную объективную картину. Надо найти «ключики», чтобы начать разговор. Многие молодые следователи часто допускают ошибки в своей работе, когда начинают допрос с заполнения бланков. А ведь достаточно потратить где-то 10–15 минут и поговорить с человеком просто как с личностью. Для этого надо, конечно, внимательно изучить, кто он такой, чем занимается. В данном случае психологический контакт с тем, кого ты допрашиваешь, приобретает первостепенное значение.
— Вы можете с ходу определить, врет человек или нет?
— Опытный следователь это сразу определит. Тут еще надо понимать, что следователь находится в более выигрышном положении. То есть он уже изучил материал, у него есть какая-то информация, которую он может сопоставить в дальнейшем с фактами. Зачастую человек, которого допрашивают, этого не знает.
— А какие внешние признаки можете выделить?
— Это вам надо почитать физиогномику, где по выражению лица, жестам и мимике легко можно вычислить лгуна. К примеру, по характерному скрещиванию руки, прикладыванию к мочке уха уже можно понять, что человек говорит с тобой неискренне. А так, конечно, в преступной среде тоже есть свои хорошие психологи. Особенно ранее судимые. Они абсолютно нормально чувствуют себя в ходе допроса. Знают свои права и могут иной раз не отвечать на наши вопросы, прикрываясь статьёй Конституции.
— У вас есть боязнь обвинить невиновного?
— Вообще, боязнь должна быть всегда. Всё-таки в своей работе следователь должен помнить, что на чаше весов находятся жизнь и здоровье человека. Те решения, которые принимает следователь, привлекая человека к уголовной ответственности, избирая ему меру пресечения, направляя дело в суд, он всегда должен помнить, что за этим стоит огромная ответственность. Это судьба отдельно взятого человека. Поэтому мы ориентируем следователей на объективный подход, на взвешенную оценку тех доказательств, которые он собрал. При малейшей неуверенности он должен попытаться развеять все сомнения. Но это, конечно, наверное, в идеале. Допустим, многие уголовные дела доходят до суда, и людей оправдывают. Я не считаю это какой-то проблемой. Есть такое выражение «два юриста — три мнения». Допустим, один юрист трактует закон иначе, чем другой. Суд даёт возможность состязательности и ставит точку в том деле, где все оценивают исход по-разному. Но, конечно, идеальный вариант, когда следователь расследует дело, где четко разобрался в обстоятельствах преступления. На основе тех объективных доказательств он может принять решение о прекращении дела. Причем даже председатель Следственного комитета постоянно ориентирует нас, как подчиненных, что если есть основания и повод, то возбуждайте уголовное дело. Установите, что человек невиновен, принимайте решение о прекращении. Никто вам претензий за это не предъявит. Это предусмотрено действующим законодательством.
— На ваш взгляд, какие изменения нужно внести в Уголовный кодекс в первую очередь?
— В последнее время уголовное законодательство систематически меняется и вносится много изменений. Я бы в Уголовном кодексе ничего не менял. Лучше обратил бы внимание на Уголовно-процессуальный кодекс. Вот, в частности, взять процесс ознакомления с делом обвиняемого и его защитника. Всетаки те положения, которые там с прошлого века, уже архаичны. У нас развивается цифровая техника, видео, аудио. Сейчас обвиняемый и его защитник вправе копировать материалы уголовного дела, получать их в полном объеме для ознакомления. А у нас же следователь в порядке действующего УПК зачастую тратит кучу времени, чтобы ознакомить обвиняемого и его защитника с многотомным уголовным делом и вещественными доказательствами. Он может сидеть с участниками дела с утра до вечера, с перерывами на обед. Но ведь это можно упростить. Можно всё это сфотографировать, сделать копию, официально расписаться, что всё получил. То есть буквально сократить этот процесс до минимума. А получается, следователь, как офисный клерк, сидит за бумагами. В это время он мог пойти расследовать уголовное дело. Вместо этого вынужден сидеть и знакомить человека с делом. Каждый день ходить в следственный изолятор или, допустим, приглашать к себе в кабинет, если мера пресечения не связана с лишением свободы. А ведь это может затянуться на месяцы.
— Как вы относитесь к мораторию на смертную казнь?
— Конечно, это только лично моё мнение, так как мораторий законодательно закреплен и действует в России. Но, думаю, наказание по таким статьям, как особо тяжкие преступления — педофилия, факты терроризма, которые приводят к большим человеческим жертвам, — я бы точно пересмотрел. По таким статьям, наверное, можно было ввести смертную казнь, потому что очень тяжело смотреть в глаза родственникам погибших людей. Это же всегда огромный психологический удар. Извините, люди растили, воспитывали своего ребенка, а он вдруг становится жертвой какого-то педофила, маньяка или террориста. Наверное, по отдельной категории преступлений надо вернуть такое наказание.
— Какие технические новинки сегодня использует Следственный комитет?
— У нас есть аппаратный комплекс, который позволяет вытаскивать стертые из телефона или смартфона видео- и аудиофайлы. Внешне выглядит как небольшой чемоданчик, куда помещается смартфон, и можно восстановить все ранее удаленные файлы.
— А вдруг давно удалили?
— Неважно. Всё можно восстановить. То есть это достаточно большой технический прогресс. Вообще, с точки зрения криминалистической техники достаточно много подобного рода новшеств. Руководство Следственного комитета старается внедрять современные технические средства. Это и камера специальная, куда можно разместить отпечатки пальцев, которые могут быть восстановлены, а обычные средства их не обнаружили. В Сахалинской области мы для студентов 2–3 курса юридического факультета и для школьников проводили экскурсии, где следователи-криминалисты наглядно демонстрировали возможности техники. Я не знаю, почему здесь в Якутии такого нет. Может быть, в качестве пилотного проекта внедрим в ближайшем будущем.
— Отличная идея. Думаю, нашим школьникам будет очень интересно и полезно для выбора будущей профессии. Кстати, что повлияло на ваш выбор профессии?
— Я вообще всю жизнь мечтал стать летчиком (смеется). Только у меня зрение слабое, поэтому свою мечту оставил. Поступил в Хабаровскую школу милиции. Начинал работать милиционером патрульно-постовой службы. Ну и как-то захотелось большего. Увидел объявление о наборе учащихся в Следственную академию. Мне было интересно. Все, наверное, в детстве читали детективы. Поэтому с удовольствием поступил, отучился и с огромным желанием пришел работать следователем. Работа очень интересная. Она, конечно, сложная, выматывающая, но никогда не позволяет тебе расслабиться. Ты мобилизуешься, становишься внимательным к мелочам. Какие-то эмоциональные и волевые качества заставляют соответствовать тем требованиям, которые перед тобой стоят. Ну и, наверное, помощь людям. Это тоже хорошая мотивация.
— Как вы относитесь к тому скандалу, который развернулся вокруг фильма режиссера Алексея Учителя «Матильда»? Ваша коллега, бывший прокурор Наталья Поклонская буквально затерроризировала Генпрокуратуру жалобами. Она направила 43 видеообращения. Однако надзорные органы так и не нашли провокации в фильме.
— Это позиция человека. У меня лично этот фильм не вызывает какого-то отторжения. Я бы сходил и посмотрел. Одно дело спорить о том, чего ты не видел. Надо, наверное, сначала посмотреть, а потом уже какое-то мнение составить. В прокат, кстати, фильм не везде вроде выйдет.
— У нас покажут.
— Тогда я с удовольствием посмотрю.
— Мы нашли вашу страничку в социальной сети «Одноклассники». Вы, наверное, один из немногих руководителей в силовых структурах, которые сидят в социальных сетях. Используете их в работе или это только для личного пользования?
— Исключительно только для общения с друзьями. С учетом большой загруженности и командировок не всегда удаётся с ними пообщаться. А тут можно виртуально кого-то поздравить с днем рождения. Но захожу туда от случая к случаю. Очень редко. Не отношусь к тем, кто висит в соцсетях ежедневно. Больше нигде не зарегистрирован. Иногда пользуюсь мессенджером WhatsАpp. Удобно обмениваться со знакомыми интересными фотографиями.
— Семью уже привезли?
— Еще нет. Надо обустроиться сначала, организовать более или менее быт. Семья еще в Сахалине. Младший учится в школе. Поэтому думаем, разрывать ли ему учебный год. Посмотрим. У меня два сына. Старший учится на втором курсе китайского факультета в Дальневосточном федеральном госуниверситете на острове Русский. Вот как-то он по стопам родителей не пошел. Ему нравится китайский, учится с удовольствием. Погоны его совсем не прельщают.
— А жена тоже следователь?
— Она в настоящее время на пенсии. Раньше работала следователем. Считаю, что кто-то один должен находиться на работе, а кто-то заниматься воспитанием детей.
— Наверное, раньше спорили по работе?
— Нет, у нас были разные направления работы. Она в большей степени экономикой занималась. Дома мы дела не обсуждали, лучше разговаривать о чем-то более приятном. К примеру, как провести выходные.
— У вас есть хобби?
— С удовольствием, если время позволяет, играю в бильярд, настольный теннис. На Сахалине вспомнил игру в хоккей. Читать люблю. В последнее время подсел на Харуки Мураками. Даже не знаю почему. Как-то понравилось его представление о жизни, японский менталитет.
— А как же охота и рыбалка?
— Конечно. Но на территории Сахалина это было доступно, что ли. Не надо далеко ехать. Здесь, я понимаю, целая экспедиция. Надо куда-то далеко ехать или лететь. А так, говорят, у вас красивые места. Как только освоюсь по работе, то обязательно съезжу на рыбалку.
— Национальные блюда уже оценили?
— Попробовал рыбку, называется тугунок. Понравился салат «Индигирка» из чира. Зимой попробую строганину.
— Успели познакомиться с прокурором?
— Да, конечно, я специально заехал к нему. Пообщались. Довольно конструктивно обсудили проблемы служебного характера. Человек он достаточно интересный. Кстати, тоже здесь не так давно. Год всего лишь. Думаю, будем взаимодействовать, так как прокуратура всегда стояла во главе угла нашей работы.