В последнее время по всем каналам СМИ стало даваться много информации о якутской долине смерти, медных котлах неизвестного происхождения на ней и экспедициях, организуемых энтузиастами для поисков внеземных артефактов этой долины. При этом основным источником дореволюционной поры считается труд Р.К. Маака «Вилюйский округ» написанный им по результатам экспедиции 1853-1855 гг.
В то же время, исследователями «непознанного», незаслуженно, на наш взгляд, забывается еще один, лишь иногда упоминаемый (и то лишь фрагментарно) источник уже XVIII века, хранящийся в фонде Якутской воеводской канцелярии Национального архива РС (Я). Речь идет о так называемом «Походном журнале с описанием учиненном Якутской воинской команды сержантом Степаном Поповым» с рапортом о работе топографической экспедиции за период с 20 апреля по 15 сентября 1794 г. Этот журнал сержанта Якутской воинской команды Степана Ларионовича Попова на 12 листах с оборотами раскрывает некоторые вопросы современной проблемы «котлов» на территории Якутии.
Экспедиция в составе руководителя, четырех казаков и дворянина Корнила Корякина началась 20 апреля из Оленска (ныне Вилюйска). По предписанию начальства ей надо было пройти по маршруту: Оленек – Нюрба – Сунтар, далее следовать по речкам Ахтаранда – Чона – Чиркуо – Нижняя Тунгусска для описания земель и поиска драгоценных камней. Одной из главных задач экспедиции, по мнению известного ученого и поэта П. Драверта, была проверка слухов о нахождении серебряной руды в районе левого притока Нижней Тунгусски.
Наряду с основными задачами экспедиции властями Якутии предписывался также и поиск странного звучащего котла народа журумжальцев и не менее странной освещенной изнутри пещеры. В ордере коменданта Якутской области Григория Алексеевича Козлова-Угренина сержанту Оленской городовой команды Степану Попову от 21 января 1794 г. написано: «...А особливо Туруханского ведомства народами, именующимися журумжальцами, они же и самоедами почитаются, по суеверию своему особого творяемое ими место, на котором стоит на земле с немалым от величины возвышенностью котел, якобы от него происходит по временам немалой звук, и чрез звук сей оныя журумжальцы делают разныя свои замечании; а неподалеку от сего котла в берегу, подле реки стоит разселина во внутренности своей делается весьма светлою от каменьев, по всей разселине сей то есть по низу, в верху и боках лежащих, - и то нужно узнать, узнавши чрез ласковое обращение, тамошних народов свойство, образ жизни; и потом помянутой обоготворяемой котел познать и описать в самой точности: недры ль земленые своим натуральным произведением сие воздвигнуть могли или неизвестным каковым образом оной туда завезен был, все существо ево испытать подробно, как глубину ево в земле обстоящую, равно и самую от земли возвышенность, достигнув, от чего он и звук в себе имеет. А о каменьях всякаго роду, какую в себе доброту имеют, стараясь оное всемерно познавать противу описания, зделав всему, колико можно, и познание; и противу того, взять каждого роду по пристойному числу, которые вывесть со всем описанием прямо ко мне, не доверяя отнюдь никому онаго ни в чьи посторонния руки». Как видим, некоторая часть экспедиции должна была проходить под «грифом» особой секретности.
В поисках древних артефактов от вышестоящего начальства, не отставали и, как бы теперь сказали, «улусные власти». В своем рапорте коменданту Якутской области от 5 апреля 1794 г. об экспедиции сержанта Попова Оленский земский исправник Иван Григорьевич Кардашевский написал: «... ныне оне от многих здесь в городе русских людей, а паче от тонгусов и якутов осведомился, что есть на Оленьке реке же высокой каменной утес, на котором якобы есть на самом верху чудныя изображения, точно наподобие спасителева образа, матери божия угодников, и распятие господне, но что чрез высаченной высоте тоя горы и весма крутаго положения – до оных по многим опытам достигнуть и совершенно познать не могут, что точно ль существует; но он также должен сие отведать – не упустить, и описать во всей подробности...».
По поводу котлов в походном журнале Степана Попова от 24 июля, записано: «...О произносящемся же слухе и обожаемом котле, которай якобы произносит звук и имеет немалую возвышенность от земли, до которого в разсуждении отдаленности места в одно лето достигнуть было неможно, к тому не было где взять в перемену оленей и не от кого, и видевшия впредь сего в давния лета тонгуской старшина Оленского округа Шологонского роду Асхар Чулкулин и родник ево Ботоик Менкесев утвердили, что они еще в молодых летах видали в горе, по край реки Вилюя, у речки, именуемой Могды, чугунной котел и троеножной с ушками, в которую не более поместиться может ведро воды и нога говядины скотинной, кой подлинно тонгусы обожают, ибо они по заблуждению и слепоты их разума совершенного бога не знают, приносят поклонении и в дары ломанныя стрелы, пальмы и вешают волосья и кровь от зверя и красную белку; где якобы были в древния времена строенныя русскими промышленными людьми зимовья, и будто б от них оной оставлен и лежит на боку, а не от земли сей произшедшей».
Итак, по документам выходит, что сержант Попов так и не смог обнаружить большого звучащего котла, но узнал, что в прошлом имелся небольшой троеножный котел, с ушками, лежащий на боку. Тут интерес представляет положение котла. Казалось бы, если котел маленький, то тунгусам не стоило большого труда поставить котел на ножки и потом уже проводить свои обряды. Можно предположить, что котел первоначально был не с тремя ножками, а с четырьмя.
В связи с этим, вспоминаются рассказы жителей Сунтарского улуса о котле внутри которой поставлена коновязь-сэргэ и жителей Кобяйского улуса о «неперевертываемом» котле. Про последний известно, что рядом с местностью Кучан 1-го Лючюнского наслега до конца 30-х годов прошлого столетия дном вверх лежал огромный котел. Когда его перевертывали, то по прошествии некоторого времени, он каким-то неясным образом оказывался, перевернут в первоначальное положение. Также, рядом с этой местностью до недавнего времени лежал большой камень, который, как и котел, когда его передвигали на значительные расстояния, всегда «возвращался» на место.
Интерес представляет и сама личность сержанта Попова. В рапорте Попова коменданту Якутской области от февраля месяца 1795 г. он записался уже как сержант Якутской воинской команды. В.Ф. Иванов своей книге «Русские письменные источники по истории Якутии XVIII – начала XIX в.» на основе документов фонда Верхне-Вилюйского частного комиссара и фонда Якутского областного управления Национального архива РС (Я) прослеживает дальнейшую судьбу сержанта. Так он выявил, что в последующем Попов стал унтер-офицером и что интересно, будучи в отставке, он исполнял функции наслежного писаря Жарханской волости Верхневилюйского улуса (территория теперешнего Сунтарского улуса). То есть, отставной унтер-офицер, поселился в местах, по которому проходила его легендарная экспедиция и где, по предположению некоторых исследователей современности и лежат странные котлы.
