Давно это было, оказывается - осенью 1986 года.
Застрял я по делам в поселке Хандыга в гостинице «Чайка». В комнате со мной было двое командировочных, как я, мужиков и один, еле ходивший с тростью старик лет шестидесяти (в те годы он казался мне жутко старым).
В один из вечеров двое командировочных не пришли ночевать, и остались мы вдвоем с стариком. Он был неразговорчив, все время кряхтел да постанывал, да и не был склонен с к беседам - так мы молча просидели весь вечер, молча и легли спать. Ночью я проснулся от надсадного крика старика, который лежал на спине и никак не мог проснуться. Я потряс его плечо и разбудил его. Старик, проснувшись, попросил воды, выхлебал весь стакан зараз и сказал: «Спасибо, земляк, выручил… Мог и не проснуться».
Было уже часа два ночи. Подумалось, вот «повезло» с соседом - перебил весь сон, а теперь еще и не уснуть - старик все время стонал и ворочался на скрипучей гостиничной койке. Так и лежал в темноте с открытыми глазами и вдруг меня дернуло спросить, что ему такое снится, что с криком просыпается.
Старик помолчал и вместо ответа спросил, бог ли Байанай. «Нет, бога такого нет, но есть дух Байаная, который охраняет тайгу, животных и охотников» ответил я.
«А знаешь про месть Байаная?» второй вопрос загнал меня в угол, так как никогда ранее в жизни не слышал о мести Байаная.
Но, порывшись в памяти, сказал старику, что есть такое поверье - если человек безмерно много погубил много дичи и рыбы, то Байанай может на этого человека послать страшную болезнь или даже смерть. «Это же главный закон тайги, закон Байаная: нарушил - отвечаешь по полной. Откуда думаешь родилось-то: «закон - тайга, медведь – прокурор»? Оттуда, понятно» - ответил я.
Мой ночной собеседник тяжко вздохнул. И как бы про себя пробормотал: «Меня-то за что, я же ведь не стрелял».
Какой уже сон? Любопытство разобрало меня и уже я начал теребить старика вопросами. Деваться ему было уже некуда, а может и хотел так выговориться, но старик начал рассказывать.
… Это было несколько лет назад, на самой макушке лета, в самые знойные дни якутского короткого лета. Если вы были в Якутии, то знаете, как поразительно якутское лето – не подумаешь, что дней шестьдесят назад на промерзшей земле царил дикий холод, а в начале июля солнце жарит так, что и в тени может быть градусов 35-40…И конечно, проклятие якутского лета – это комары. Неистребимые ничем полчища гнуса не дают покоя никому и ничему, в любое время суток.
… Утром жена старика сказала, что говорят, кое-где уже есть ранняя молодая картошка, хорошо было бы с соленой рыбкой скушать. Он согласился, но в это время в реке Алдан вода помутнела, начался сезон «осетровой воды» по местному. Местная легенда, рыбинспектор Гертер, за годы своей работы навел строгие порядки – казалось, он круглосуточно дежурил на реке, чинов и званий не боялся – штрафовал всех. В него несколько раз стреляли, но он еще строже затягивал гайки и под конец ни один браконьер не рисковал выходить на реку в осетровый нерест.
Старик, раскинув мозгами и зная Гертера, решил попытать счастья на одной из боковых речек Алдана. В мешки сунул две сети-сороковки, взял старенькое ружье одностволку 12 калибра и хотелось для настроения взять водочки. Как на грех, на две бутылки водки не хватило всего полтинничка и недолго думая (нравы то простые были), он попросил взаймы у двух заезжих молодых, которые зашли в магазин.
Парни оказались ушлыми – полтинник дали сразу, но зато попросились на рыбалку. Старику пришлось согласиться - пятница, надо ехать на выходные. Чтобы вот так не сразу сдаваться, выставил условия: харчи, водочка и бензин ваши – место мое. На удивление, парни согласились без вопросов – добро, сказали, через час мы у тебя. Действительно, через час явились- не запылились, да еще с целым ящиком водки.
«Э, а чего так много?!» с плохо скрываемой радостью пьющего человека возмутился старик. «Михалыч, не бухти (так в ходе повествования узнаем имя старика), водки и денег много не бывает!» заржали парни. Так, с шутками и прибаутками, погрузились в лодку, и старик увидел у них в вещах карабины СКС и патроны.
«Пацаны, зачем нарезное взяли? Гертеру попадемся, он оружие нефиг делать отберет», забеспокоился было Михалыч, но парни как отрезали: «Не с..ы, старик - Гертер в Якутск вчера уехал на неделю, поэтому гуляй, босота! А стволы не наши - у знакомых одолжили, надо за прокат мяса привезти».
Старик от этих планов вообще забеспокоился – «Какое мясо, какое мясо - лето же, всё сгниет, стухнет вмиг, от зеленых мух, как от комаров отбоя не будет».
«Да не гоношись, Михалыч. Успокойся, мы тихо - ночью мясо грохнем и ночью и приедем, мухи не успеют даже чухнуть» - парни загоготали. «Ладно, но чур - только одного! Мой Боливар двоих не потянет, старый он»- успокоил свою встревоженную совесть Михалыч и ласково похлопал по своему мотору «Вихрь-25».
Одного из парней звали Василь, лет под тридцать, крепкого телосложения, балагур и весельчак, выпивоха изрядный. А второго - Николай, чуть постарше, тоже плотный. Оба недавние приезжие с материка.
О здешней рыбалке и охоте они уже были наслышаны, уже представляли себе легкую прогулку за халявными дарами природы. Взяли спиннинги и в мыслях уже выловили пудовых щук или двухкилограммовых горбачей.
И когда спустя час, они зашли в устье речки их ждаор разочарование – вода прибывала и была такой же мутной, как и Алдан. Решили идти вверх до одного озера. А вот вода в этом озере была кристально чистой.
Едва спрыгнув с лодки, Василь спиннингом с первого броска взял трехкилограммовую щуку, а Николай со второй попытки - большого почти черного окуня весом в килограмм. Радость от быстрого улова была неописуемой – они даже станцевали танец диких индейцев, по их словам. Когда они надергали трех приличных щук и пяток окуней, Михалыч еле остановил их. Убедил, что наловятещ больше на обратном пути, а то сейчас рыба протухнет за два дня рыбалки. Парни довольно неохотно прекратили рыбачить – наконец разбили лагерь, поставили палатку, поставили варить уху из жирных окуней, а щук засолили для жены Михалыча...
Но еще уха толком не поспела, как ящик водки был вытащен из лодки и раскупорился первый пузырь... Михалыч помнил веселье только до третьей бутылки и отрубился тяжким пьяным сном. Назавтра он проснулся поздно, часов в двенадцать. Парни храпели возле костровища, даже не обращая внимания на комаров, облепивших их гудящей шубкой. Старик хотел было попить воды, но воды не было, поэтому он взял чайник и пошел к озеру набрать воды. На берегу Михалыч ахнул – пахло начинающей тухнуть рыбой, то тут, то там валялось десятка два крупных щук и кучки окуней, над которыми вились крупные мухи.
Оказалось, как только Михалыч уснул, парни плюнули на запреты старика и стали ловить непуганую рыбу. Старик собрал гниющую рыбу в кучу, чтобы пристыдить горе-рыбаков. Не тут то было – только начал было Михалыч говорить, страдающие от похмелья парни грубо его оборвали и пригрозили, что и его не похмелят, если будет гундеть. Так и пролежали целый день, опохмеляясь так, что к вечеру из двадцати бутылок осталось только семь.
Утром воскресенья старик объявил, что пора возвращаться. Рыбу ловить было нечем, все блесны, которые взяли с собой, большие щуки порвали вместе с леской и утащили в глубину. Старик с парнями решили поставить сети на втором озере, чтобы ночью снять и ранним утром уехать.
Когда тихо приплыли на второе озеро, такое круглое и небольшое, то увидели двух лосей, стоящих по колено в воде, они удивленно смотрели на них. Только было старик начал громким шепотом говорить парням, чтобы били только только одного, раздались выстрелы - сохатые как подкошенные упали на воду. У Михалыча от возмущения аж перехватило дыхание и он сипло прокричал : “Вы че?! Я же сказал, стреляйте только одного, а вы обеих сразу?!». Парни загоготали, переглянулись и начали утверждать, что он сказал «стреляйте поскорее, а то уйдут».
Конечно, старик возмущался, сердился, но делать было нечего – дичь надо было разделывать. Топора с собой у них не было, у старика была самодельная финка, а у Николая - складной ножик. Стоя в воде, с трудом отделили мясо от бедра двух лосей и складывали в мешки. Сохатые были крупные, по двести, а то и больше килограмм.
Все это время Василь с Николаем не могли успокоиться от возбуждения. Они хвалились перед друг другом, как ловка завалили двух лесных великанов. После того, как туго набили мясом шестой мешок, Михалыч заявил, что все - лодка не потянет такую тяжесть.
Напоследок старик ловким движением ножа он быстро отодрал от голов языки – самый деликатес. Михалыч протер нож, и довольный тем, что все закончилось, сказал, что пора валить - и мяса добыли, и заказ жены на соленую рыбку выполнили., Парни вдруг как бы смутились, а Николай ответил, что соленую щуку по пьяни ночью всю съели.
«Ну и аппетит у вас, как у кабана – удивился старик - но ничего, сейчас поставим две сетки, а ночью посмотрим».
Разгрузив мешки с мясом в кучу, они поплыли ставить сети в другой конец озера. Первую сеть поставили быстро, а со второй, неподготовленной и запутанной, замешкались. Ставили почти час.
Наконец поставив сети, вылезли на берег и прилегли отдохнуть. Жара становилась сильнее, где-то вдали глухо рокотал гром, но над ними не было не единого облачка. Все наслаждались покоем, но Василь прервал идиллию – вскочив, он начал почти очередью молотить из карабина – он высмотрел, как в воду на том берегу озерца зашли лосиха с детенышем и успел уложить обоих, высадив всю обойму. «Ну чем я не ворошиловский стрелок,а?» начал бахвалиться Василь, не обращая внимания на семиэтажный мат Михалыча. Старик, глядя на такое, под конец даже спросил: «Василь, у тебя совесть то хоть есть?», В ответ раздался гогот: «Когда совесть раздавали, меня дома не застали!».
От такого Михалыч не нашелся даже, что ответить. Наконец завели мотор, и даже не посмотрев на убитых лосей, причалили к берегу, чтобы забрать мясо. И тут их ждал сюрприз - сложенные в кучу мешки были разбросаны, а один мешок был разорван. По следам выяснили, что приходил молодой некрупный медведь.
Опять погрузили мясо на лодку, подъехали к своей стоянке, разгрузили и прикрыли их мхом. Все это время старик молчал. Запалил костер, поставил чай, сварил суп с лосятиной. Все это делал молча, парни с интересом ждали, что он сделает еще. Перед едой Михалыч налил немного водки в кружку, намазал маслом скибку хлебка и подошел к костру. Положил хлеб с маслом прямо на огонь и плеснул водку на угли и под нос пробормотал: прости нас, Байанай.
Николай вскочил, выгреб ногой из костра хлеб с маслом и растоптал. Наорал на старика: «Не корми огонь, там поганый черт живет! Ты его кормишь, при мне больше не корми, я православный, языческих богов терпеть не могу!». «А кто это военный? Ты че вызверился на старого?»- недоуменно спросил Василь. «Не военный, а Байанай, это у земляков дух охоты, языческий божок, тьфу!» рявкнул Николай
Василь опять заржал: «А вот я в никакого бога не верю, атеист я. И в духов природы, и языческого вашего Баяная тоже не верю! Но я верю в бога Бахуса, который говорил, что истина в вине, и поэтому, друзья, давайте прекращаем разговоры на эти опасные темы. Давайте просто бухнем!»
Все согласились с этим предложением. Под свежую лосятину незаметно уговорили три бутылки и, как бы между прочим, Николай поинтересовался у Михалыча, вернется ли медведь обратно, где были мешки. Пьяненький Михалыч сказал, что обязательно вернется, но только ночью.
«А давай мы будем ночью его подкараулим и грохнем?» предложил почувствовавший себя великим охотником Николай. «Куда уже - удивился старик жадности человеческой - и так мяса много, а медвежатина добавится, вообще утонем».
«Не-не, мясо мы не возьмем, только шкуру на память, ты же сам сказал, что медведь маленький», Николай таки уговорил старика на приваду. Парни сели на лодку старика, пообещали сразу вернуться, как только убьют медведя. Михалычу оставили бутылку водки, с собой прихватили три, объяснив тем, что ночь длинная. Забрали и вареное мясо, посетовав, что сохатина жестковатая, а вот оленинку бы еще добыть.
Солнце уже скатывалось к вершинам деревьев, парни заторопилсь гна приваду - погребли на второе озеро. Михалыч второй раз разжег костер, покормил огонь и попросил прощения у Баяная.
От усталости старик уснул сразу, не стал даже выпивать водки. Проснулся от гвалта парней – те громко смеялись, были возбужденные и веселые.
«Ну, как охота?» спросил старик. Парни ответили, что так себе – медведя не добыли, но убили ворону и еще кое-что. Михалыч аж сплюнул, а парни увидев нетронутую водку, накинулись на нее. Было это уже к четырем утра.
Слегка подвыпив с ними, старик поторопил их - если двинемся сейчас, то в семь утра мы будем дома. Тут еще гроза надвигается, и если ветер поднимется на Алдане, придется на берегу ждать, пока ветер не утихнет. А то на Алдане штормовые волны бывают, впервые слышу, недоуменно сказал Василь. Во время сильного ветра волны реки Алдана достигают до двух метров, они нас так умоют, что вовек не отмоемся. Но если так, давай побыстрее поедем, согласился Николай.
Когда лодка вошла во второе озеро, Михалыч оторопел от неожиданности. Помимо вчерашних лосей, на озеро плавали мертвые туши еще семи лосей.
«Ты извини, Михалыч, ночь была длинная, было скучно, да и водка виновата. А тут они сами под выстрел явились - вот и настреляли. Но зато, как ты говорил, самое вкусное мясо мы отодрали. Девять языков! Вкуснятина!», сказал, улыбаясь, Николай.
Старик все еше не мог поверить глазам : «Но вы же сказали, по воронам стреляли…»
«Да вот потом прилетела одна ворона и стала кружиться над нами. А Василь метким выстрелом его сбил».
Василь ухмыльнулся: «Да ты, Николай, сам виноват - распелся, черный ворон, черный ворон, что кружишь надо мною - и вот я его сбил. А как красиво он падал, кувыркался, перья летели - вспоминать уматно».
Парни на всю эту пальбу израсходовали все патроны, остался только один с осечкой.
Дела с рыбой были швах - первая сеть было пустой, за вторую зацепилась туша мертвого лося, который отцепили с трудом. В это время с лодки Николай увидел крупного медведя, который неторопливо шел по берегу озера, поднимая и морща нос вверх, чуя мертвечину.
«Давай застрелим его», сказал Василь и быстро вскинул карабин. Но вместо выстрела послышался противный щелчок. Старик отобрал у Василя карабин –одной пулей этого матерого медведя не убьешь. Михалыч рассказал им, что если молодые медведи, получив рану от пули, убегают прочь, то такие бросаются на охотника, даже с попаданием в сердце и пробитой головой они бегут до ста метров, и их можно остановить двумя карабинами с полной обоймой, а не с единственным патроном, который дает осечку.
« Ну все равно, какая шкура пропадает, вон даже на солнце переливается своим красивым цветом. Жаль, Василь последний нормальный патрон израсходовал на ворону» посетовал Николай.
«А где же ваша ворона, кстати»? – спросил Михалыч. А вот, недалеко – указал веселый Василь. Подплыв ближе, старика помрачнел – «Это же ворон, священная птица Байаная». Парни лишь отмахнулись – ворон, ворона, какая разница…
Наконец они вернулись на стоянку, погрузили мясо, разобрали и погрузили палатку. Под конец у Николая прихватил живот и он помчался в ближайшие кусты.
Пока его ждали, Василь спросил у Михалыча, кто же такой Байанай? Байанай, объяснял как мог, Михалыч, это лесной дух у местных народов. Он как бы читает мысли охотника, и если охотник добрый и хороший, он шлет ему удачу на охоту в виде добычи.
«Ага, значит мы хорошие и добрые люди, раз Байанай послал нам столько зверя и ворона в придачу», заржал Василь.
«Не знаю- честно признал старик - только ворон, которого ты застрелил, это часть духа Байаная. Если губить лесного зверя просто так, то, говорят, что Байанай мстит и насылает на этого человека неизлечимую болезнь, даже смерть. И месть эта длится три года. Так долго длится эта месть, чтобы виновный подумал тысячу раз, какой урон нанес природе, а если он несмышленыш и не поймет, что он сделал, то тогда в течение года забирает его жизнь».
«Да откуда ты такого набрался, Михалыч?»- Василь с трудом сдерживал смех.
«Мне так сказал один старый охотник из Крест-Хальджая» серьезно ответил Михалыч
Василь откровенно заржал: «И ты ему поверил??»
«Конечно, если проживешь в Якутии, как я полжизни, поверишь. Говорят же, со своим уставом в чужой храм не лезь, так и тут - есть вещи в природе, которые мы не понимаем», Михалычу было неловко отчего-то…
Когда пришел Николай, Василь его встретил смехом: «Прикинь, дед сказал, что мы хорошие люди, и вот поэтому Байанай подогнал нам под выстрелы одиннадцать лосей. И еще я застрелили не ворону, а духа Байаная».
«Ну, туда ему и дорога - сказал Николай - Михалыч, хорош дурить парня всякими небылицами, поехали быстрей»
Охотники сели в лодку и поехали. Спустя полчаса езды они увидели белого оленя, стоящего на краю обрыва. Олень стоял и смотрел на них, не двигаясь. Николай яростно зашептал Михалычу: «дай свое ружье, завалим его». Старик ответил, что патроны забыл дома. Матерясь на глупого старика, Николай взял карабин, заряженный патроном с осечкой и выстрелил, надеясь на случай. Патрон на этот раз не дал осечки, грянул выстрел и олень рухнул с обрыва прямо на берег. Парни радостно завопили, старик хотел проехать мимо, но Николай заставил остановиться.
«Нету места, нету, куда еще столько мяса?» возмутился старик.
«Не бойся старый, все учтено могучим ураганом – Николай вытряхнул сохатину из одного из мешков за борт – видишь, появилось место».
Так, подшучивая над мнительностью старика, они вдвоем быстро наполнили мешок, отрезав язык и несколько мясных кусков от оленя.
Наконец двинулись дальше. На их счастье, гроза прошла стороной, и на Алдане волн не было, поэтому через час приплыли в поселок.
Парни быстро пригнали машину, погрузили в тележку моторную лодку. Договорились отвезти в дом старика мясо, поделить его вечером, и парни помчались на работу, чтобы не было прогула вам поставят.
Михалыч остался на берегу, отмываясь от крови добычи. Едва успел помыться, как услышал звук проезжающей лодки. У Михалыча екнуло сердце – в лодке сидел рыбинспектор Гертер и пристально смотрел на старика. На приветствие старика он не ответил, отвернулся и проехал мимо. Это был его прием - чтобы поймать браконьеров, он пускал слухи, что едет в город Якутск в командировку на целую неделю. Услышав такую радостную весть, местные рыбаки начинали ставить свои сети и тут же попадались инспектору Гертеру. Вот на очередную уловку чуть не попались и он с парнями, ведь проедь он на десять минут раньше, то с двенадцатью языками, был бы не только огромный денежный штраф по тем временам, но и длительный тюремный срок.
Когда лодка Гертер отъехала дальше, старик осел на камни. С трудом удалось встать, сердце колотилось, как будто хотело вырваться из его тела. Кое-как он дошел до с дома, даже не попив чаю, рухнул на кровать. Старуха испугалась и вызвала врача, который заподозрил микроинсульт и посоветовал поскорее ехать в Якутск на лечение. Старик отказался, сказал, что пройдет.
К вечеру явились парни, Михалыч с трудом встал, разделил мясо и языки. Парни смеялись и шутили, сказали, что в следующую субботу тоже поедут, и на этот раз возьмут побольше патронов для охоты и блесен для щуки, они хотели прикончить оставшегося в живых крупного медведя.
Но следующего раза не получилось. Старику ночью стало совсем плохо, вызвали скорую и отвезли в больницу, а на следующий день увезли в Якутск в областную больницу. Когда спустя три месяца Михалыч вернулся, рассказали, что весельчак Василь утонул в реке Алдан спустя десять дней после той охоты, а Николай спустя месяц в пьяной ссоре застрелил единственного сына своей сожительницы. Позже умер в тюрьме под Хабаровском от туберкулеза…
…Вот если бы взяли поменьше водки, то так много лосей бы не застрелили, убили бы одного и тотчас бы вернулись, водка ли виновата или у этих парней на роду было так написано, один Бог знает. Но я после этого случая перестал охотиться, сердце болит, ноги не ходят. Продал свою моторную лодку, машину и дом, и вот собираемся с бабкой в Новосибирск к дочке переехать.
Старик тяжело вздохнул. «Месть Байаная существует, я один живой остался, потому что не стрелял этих лосей. Единственную вину чувствую, что не смог остановить парней и вообще зря взял их на рыбалку. Были бы живы теперь, может быть».
Такую историю рассказал мой случайный ночной собеседник, который однажды поехал не туда и не с теми.
