Об авторе: Кирилл Владимирович Родионов - сотрудник Института экономики переходного периода. Одной из антикризисных мер, которая встала на повестку дня осенью этого года, стала приватизация. В сентябре первый вице-премьер правительства Игорь Шувалов заявил, что в России необходимо провести новую структурную приватизацию и акционировать большое количество госпредприятий. Заявление Шувалова вызвало одобрительный отклик у некоторых правительственных чиновников и независимых экспертов. Так, вице-премьер, министр финансов Алексей Кудрин выразил поддержку идее наращивания доходов от приватизации в 2010 году. Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики, заявил, что новая волна приватизации была бы чрезвычайно полезна для страны и означала бы конец огосударствления экономики, позволила бы решить финансовые проблемы, связанные с дефицитом бюджета.
Очевидно, что в 2010 году Россия будет жить с дефицитом бюджета. Если нынешние темпы сокращения Резервного фонда сохранятся, то он иссякнет уже к 2011 году. Цены на нефть предсказывать чрезвычайно сложно, однако уже сейчас понятно, что в условиях падения энергопотребления в развитых странах они не могут оставаться на очень высоком уровне в течение продолжительного периода. Внешний долг российских корпораций, несмотря на некоторое его снижение в последние месяцы, все еще весьма велик – 440 млрд. долл. Нетрудно предположить, что государство (при помощи ВЭБа) не сможет рефинансировать задолженность кредитных организаций и компаний реального сектора.
В случае новой приватизации федеральный бюджет нашел бы новый источник доходов, Резервный фонд сохранил бы себе жизнь еще на какой-то срок, а перед государством не встала бы несвойственная ему задача управления хозяйствующими субъектами.
В долгосрочном плане необходимость приватизации становится еще более очевидной. За примерами неэффективности госкомпаний и их низкой конкурентоспособности по сравнению с частным сектором далеко ходить не надо. Яркая иллюстрация тому – российский энергетический сектор. В середине 1990-х годов, когда была приватизирована отечественная нефтянка, нефтедобыча быстро падала, а у компаний была большая задолженность перед бюджетом. После состоявшейся в конце 1995 года приватизации (на ставших уже легендарными «залоговых аукционах») объем добычи начал резко расти – с примерно 300 млн. баррелей в год в 1995–1996 годах до почти 500 млн. в 2004–2005 годах. В начале 2000-х годов российская нефтянка была локомотивом экономического роста, а в середине десятилетия доходы от экспорта нефти стали главной статьей бюджета и основным источником пополнения Стабфонда.
Столь же благоприятно приватизация сказалась на российской угольной отрасли. В 1988–1998 годах добыча угля снизилась с 425 до 232 млн. тонн; отрасль являлась хронически дотационной, страну сотрясали шахтерские забастовки. В 1993–2001 годах была проведена угольная реформа. Вместо 250 шахт и 60 разрезов, контролируемых отраслевым монопольным органом, отрасль стала включать около 30 компаний, добывающих больше 75% угля. Было закрыто более 180 убыточных и опасных по геологическим условиям шахт, уволено около 520 тыс. человек. После реализации этих мер добыча резко пошла вверх (в 2008 году – 326 млн. тонн), и Россия впервые за всю свою историю стала нетто-экспортером угля; производительность труда выросла в 4 раза, частные добывающие компании заработали с прибылью, а шахтерские забастовки ушли в прошлое.
Глубокие реформы, затронувшие в 1990-е годы нефтяную и угольную промышленность, обошли стороной газовую отрасль, где была сохранена монополия «Газпрома». Оценим эффективность «национального достояния». Объем добычи газа «Газпромом» за последнее десятилетие практически не изменился – 546 млрд. куб. м в 1999 году, 548 млрд. в 2007 году. В результате Россия встала перед серьезнейшей проблемой дефицита газа, и только экономический кризис отодвинул этот вопрос на второй план. Между тем независимые газодобывающие компании за тот же период удвоили показатели добычи – с 47 млрд. куб. м в 1999 году до 105 млрд. в 2007-м.
