ИА SakhaNews. В якутской милиции пытают, чтобы добиться признательных показаний. В доказательство журналист Виктория Габышева приводит в республиканской газете «Ваше Право» весьма красноречивый пример.
Александр (имя изменено) не был ни подсудимым, ни подозреваемым, ни подследственным. Утром 18 февраля, когда он был на работе, к нему подошли двое, показали удостоверения уголовного розыска и потребовали следовать за ними. Причем, один из милиционеров грубо приказал отдать мобильный телефон, а когда он отказался, потребовал его отключить.
В отделение милиции его завели в отдел уголовного розыска, заставив выложить содержимое карманов на стол. "Следствие" началось с названия юморески Жванецкого: "Где рыба?! Рыба где?!" Впрочем, на этом все смешное закончилось. Александр ответил, что не имеет понятия ни о какой рыбе, и сразу получил удар в живот. "Ты,че, не понял?" - заорал оперативник, схватил за горло парня и стал колотить его головой по стене: "Где рыба?!" Александр молчал, потому что сказать было нечего.
Потом на парня надели наручники, посадили на стул, сказали, что против него есть показания: "Давай признавайся! Будешь по-хорошему или по-плохому?" Начали расспрашивать о родных, семье, детях, где живут, чем занимаются, сколько зарабатывают. Требовали дать показания на знакомого, Руслана: "Мы все знаем! Вы кореша! Колись!" Александр ответил, что Руслан устроился к ним недавно и просто коллега.
Затем начались пытки.
Один из оперов, Николай, натянул на себя кожаные перчатки паренька: "Че, боксер?" Удар в челюсть свалил Александра со сведенными назад наручниками руками на пол. Затем кто-то удерживал его на боку, кто-то заламывал руки, кто-то наступал ногами на голову кто-то пинал по груди и ногам. Особенно злобствовали опера Андрей и Николай”, рассказывается в статье.
Автор поясняет, что подробно описывает произошедшее, чтобы «читатель понял, что творится в ГОМовских застенках, насколько уверенны в безнаказанности преступники в погонах, насколько извращенное сознание у некоторых из них.
Кто-то стал пытаться засунуть ноги в наручники, чертыхнулся, когда не получилось: "Б..., не дотягивается, нет растяжки". Веселый смех резанул по оголенным нервам. С парня сняли ремень, связали им ноги, продернув через наручники. Один сел ему на спину, подставив под горло стул, и то давил на голову, перекрывая доступ кислорода, то отпускал. Александр начал задыхаться и хрипеть, на это последовала реплика: "Понтуется, некоторые дольше выдерживают".
Затем один взял с подоконника бутылку, надел на нее презерватив, распаляясь, стал кричать, что он сейчас сделает. Затем спустил жертве штаны и стал подносить бутылку сзади. Парень вцепился в горло бутылки скрученными в наручники руками, презерватив лопнул и мучители, к счастью, не решились продолжить. Все это сопровождалось оскорблениями и угрозами, сдобренными густым матом.
Они говорили: "Нам никто не может помешать, даже Президент РФ, а знаешь почему? Знаешь? Потому что у нас 70 % раскрываемости! Мы все равно, что НКВД!" Они затыкали рот перчаткой и кричали: "Не ори, там гражданские ходят. Будешь орать - увезем в гараж, там хоть заорись, никто не услышит. Подвесим тебя на лебедку, будешь висеть, пока не признаешься!"
Затем в действие пошли такие известные в народе пытки, как "ласточка", "вертолет" и "слоник". На голову жертве надели пакет, стянув у горла. У Александра начались спонтанные движения, он задыхался, и тут у одного из оперов зазвонил телефон. Сквозь хрипы, мат и зубовный скрежет в комнате зазвучал кусочек классической музыки. Палач не стал отвлекаться от "интересного занятия", заржал, бросив через плечо: "Эту музыку он запомнит надолго".
Когда кислород стал заканчиваться, а целлофан прилип к лицу, Александр прогрыз в нем дыру, еле успев захватить воздух. Мучители, грязно матерясь, сдернули старый и взяли другой пакет..
В это время в дверь постучали. Вошел немолодой, очевидно, опытный оперативник, высказал претензии, что пытают слишком громко: "Аж там слышно,- и очевидно, решил поделиться "опытом", - подскажу, как делать. Веревка есть?"
Кто-то побежал за веревкой. В это время вновь постучали. В "пыточную" пыталась пробиться женщина-адвокат. До сознания Александра как сквозь толщу воды доносились ее слова: "... На каком основании? ... Какое имеете право?.." Оперативный работник грубо вытолкал ее за дверь, выглянув в коридор через минуту: "Она еще здесь? Надо закрыть ее в обезьянник!"
Удостоверившись, что им больше никто не мешает, молодчики продолжили пытки. Сознание Александра время от времени начало проваливаться в ночь. "Выплывая", он вновь слышал крики: "Я сейчас тебе яйца запинаю!" "Ну, ты и упертый, будешь по-хорошему?" "У тебя жена кормит грудью, мы ее сюда привезем, будем допрашивать, молоко же пропадет!" 'Выйдешь отсюда опущенным, в глаза людям смотреть не сможешь!"
Мучители курили, смеялись, разговаривали. Заходили и выходили какие-то люди... Видимо, все это было вполне в порядке вещей, и казалось, будет длиться вечно. Когда в очередной раз заорали: "Будешь по-хорошему?" Александр выдохнул: "да..."
Развязали, посадили на стул, голова показалась тяжелой как чугун, тянула к полу. Опера довольно миролюбиво предложили:
- Мы все знаем, ты рыбу домой таскаешь. Давай, пиши про своих подельников. Мы же тоже артисты-импровизаторы, не скажем, что ты их выдал.
Опер, по имени Николай угрожающе приблизил свое лицо:
- Я кроме своей работы ничего не умею. Ни пахать, ни рыбу продавать, могу только таких, как ты, ломать. Здесь не такие, как ты, валялись.
Дело шло к вечеру второго дня, когда завели Руслана, и он начал рассказывать про рыбу... Тут же, при срочно приехавшем адвокате, оформили очную ставку и, предупредив о подписке о невыезде, освободили. Позже Александр узнал у Руслана, что того пытали двое суток. Сначала в одном отделении милиции, потом в другом, где он "сознался во всем". Тогда и составили протокол... В следующую ночь, уже дома, Руслану пришлось вызывать "Скорую помощь".
Александр находился в "пыточном" кабинете полтора суток, 36 часов.
Против двух оперуполномоченных по заявлениям Александра и Руслана возбуждено уголовное дело. Судья, избирая меру пресечения, не нашел необходимым изолировать отморозков от общества до суда, оставив их на свободе с подпиской о невыезде, очевидно, недооценив степень их социальной опасности.
После проведения очной ставки, когда Александр и один из его мучителей, Николай, взглянули друг другу глаза в глаза и вместе вышли из кабинета, по словам Александра, опер (уже бывший) сказал: "Крови хочешь?" Попытался воздействовать и по-другому, мол, ничего у тебя не получится, ты лучше откажись от показаний, а то в суде все развалится, тебе же придется деньги мне выплачивать».
«Не хотелось бы всех грести под одну гребенку, и сразу отделить от своры отморозков, умеющих только выбивать (в буквальном смысле) показания, от следователей настоящих», пишет Виктория Габышева. «Они, конечно же, есть, по крайней мере, очень хочется надеяться, что у нас есть свои Жегловы и Шараповы. Данный материал их никоим образом не касается, и потому, надеюсь, не может обидеть. Я о других, о ментах, которые не умеют делать ничего, "ни пахать, ни строить, ни продавать...", но считают, что им дана безграничная власть, благодаря которой они могут творить беззаконие. И совершенно безнаказанно.
Кто-то может поручиться за то, что это единичный случай? То же самое, практически один в один, мне приходилось слышать не раз. И фигуранты невозбужденных, правда, дел имели совсем другие фамилии».
"Я уверен, что любой, практически любой признается в чем угодно, в самом страшном преступлении, если его возьмут в оборот наши менты". Так говорил один из моих респондентов, написавший признательные показания о том, что убил пожилого человека, а затем изнасиловал и убил ребенка. Дактилоскопическая экспертиза не подтвердила наличие его отпечатков пальцев на ноже и вообще в квартире убитых, тельце девочки было настолько истерзано и исполосовано ножом, что дознавателям просто показалось, что над ребенком еще и произвели насилие, экспертиза этого также не подтвердила. Адвокату и автору статьи потребовалось немало усилий, чтобы доказать невиновность человека. Он был оправдан. Через год нашли убийцу.
Немолодой уже человек был сломлен физически и морально. Какие муки он должен был претерпеть, чтобы собственноручно, подробно описать, как надругался над ребенком?
В приватном разговоре один из бывших милиционеров сказал мне, что это уголовное дело не первое, но и не последнее. Неужели ничего нельзя противопоставить отморозкам, издевающимся над людьми? Наверное, чтобы жить в правовом государстве, надо действовать всем сообща - прессе рассказывать о подобных случаях, государству - реформировать правоохранительные органы, а руководству МВД -круто обходиться с нерадивыми руководителями, в чьих подразделениях работают заплечных дел мастера».
И в этом с Викторией Габышевой трудно не согласиться.
