Прочь из России: защитник коренных народов - о бегстве в США - 10 Июня 2017

Защитник прав коренных и малочисленных народов российского Дальнего Востока Павел Суляндзига ожидает предоставления политического убежища в США.

Павел Суляндзига рассказалРусской службе Би-би-си, что вынудило его вместе с женой и четырьмя малолетними детьми покинуть Россию, как он пытался защитить эвенкийскую общину от нападок силовиков и зачем, по его мнению, глава "Ростеха" Сергей Чемезов писал письмо об эвенках президенту Владимиру Путину, а министр иностранных дел Сергей Лавров спас его от надуманных обвинений в шпионаже.

"Я понял, что кольцо сжимается"

ФСБ в Приморье было очень активно в отношении меня, когда я баллотировался в Госдуму от партии "Яблоко" в 2016 году. Они многих из моих знакомых опрашивали - появилось письмо, что я не достоин быть депутатом, якобы занимаюсь всякими махинациями.

В интернете начали писать, что я иду в Госдуму на деньги Госдепа (что ложь и вранье), и всякую такую грязь. Я оценивал это как элемент предвыборной борьбы.

Но осенью [после выборов] возбудили дело против Алексея Лиманзо, с которым мы давно знакомы и вместе работали. Он один из лидеров нивхов [коренной малочисленный народ] Сахалина. У него изъяли заграничный паспорт, взяли подписку о невыезде и так далее.

Лиманзо сразу сообщил мне об этом, и сказал, что все дело касается меня. Он говорит: "Копают под вас. И, насколько я понял, очень серьезно настроены. Говорят: все, что у тебя есть против Суляндзиги, выдавай, иначе ты вместе с ним пойдешь".

Думаю, ФСБ особенно напрягало то, что в публичных выступлениях и на телевидении, радио, я в основном говорил, что основная проблема - это президент. Остальные "Единую Россию" критиковали, а я об этом особо не говорил. Дума - всего лишь небольшой придаток, от которого ничего не зависит.

Но в первую очередь это связано с моей работой по защите прав коренных малочисленных. Потому что вся моя жизнь - это история борьбы за права коренных малочисленных народов.

"Всех интересовал нефритовый бизнес"

К примеру, была проблема с эвенкийской общиной "Дылача". Основной бизнес этой семейно-родовой общины - добыча и продажа нефрита. А еще по мелочам у них был туристический бизнес, много охотничьих и рыболовных угодий в аренде, была земля с туристическим комплексом на Байкале, офисные здания в центре Улан-Удэ, кирпичный завод и другое.

Но всех, естественно, интересовал нефритовый бизнес. Я имею в виду прокурора, ФСБ и так далее. Возбудили дело, что якобы эта община нанесла государству ущерб в 600 млн рублей. Им вменялось, что, якобы, добывая нефрит, община вышла за пределы своего лицензионного участка.

Были заказаны три независимые экспертизы. Две из них заказала сама община, а одну заказало МВД, которое возбудило дело. По всем трем экспертизам, в том числе и МВД, было дано заключение, что ни на сантиметр община не отклонилась от своего лицензионного участка.

Мне кажется, что дело было шитое. Но нефрит был все равно арестован, что было на руку людям из Русской нефритовой компании. Была такая создана компания в офшоре на Кипре зарегистрирована, и руководил этой компанией Валерий Халанов.

Мне показалось, что следователи чересчур учитывают его интересы. Когда они ко мне обратились, я думал, что за всем этим стоит прокурор и этот генерал ФСБ.

Мы провели несколько слушаний в Общественной палате, были организованы митинги в Улан-Удэ, на площади люди с плакатами ходили, я тоже на этот митинг приезжал. И мне удалось пригласить экспертов ООН по коренным народам, которые приезжали в Улан-Удэ, где тоже выступили в прессе и сказали, что рассматривают это как дискриминацию коренных народов по экономическим вопросам.

Позднее специальные слушания были проведены в Женеве в Комитете по искоренению всех форм расовой дискриминации, в том числе и по общине. На эти слушания приезжал представитель общины, рассказывал. Затем появились два документа из правительства России по этой общине.

Как я потом понял, все это стало слишком заметно, начались публикации. Бурятия у нас довольно спокойная, а тут начала бурлить. И этот прокурор и прочие, скорее всего, испугались и вышли на господина Чемезова. Они ему доложили, что ситуация выходит из-под контроля, что народ бунтует.

И Чемезов, не скрываясь, на бланке Ростехнологий, которые он возглавляет, пишет письмо президенту Путину, что в Бурятии у эвенков есть община, которая занимается контрабандой, нарушает законы, все что можно. И попросил вмешательства.

И на этом письме Путин пишет своей рукой [генпрокурору Юрию] Чайке, [главе Следственного комитета России Александру] Бастрыкину, [министру внутренних дел России] Владимиру Колокольцеву - разобраться и доложить.

Копия этого письма у меня есть. И дальше они, понимая, что могут делать, что хотят, идут по самому простому пути, по которому сначала не пошли. Прокурор республики обращается в суд с просьбой ликвидировать общину, так как ее устав не соответствует российскому законодательству, ее действия нарушают российское законодательство. Очень простой способ.

Image caption Защищая коренные народы Дальнего Востока, Суляндзига выступал на мероприятиях ООН

И суд принимает решение ликвидировать общину. Я об этом писал, в том числе опубликовал это письмо, копию письма Чемезова (решением Баунтовского районного суда Бурятии в марте 2013 община была ликвидирована - Би-би-си).

К моменту, когда это случилось, я потерял с ними связь. Но, когда я уже выехал в США, они на меня вышли. Оказывается, у них забрали все - помещения, офисы, нефрит, заводы. Объявили их банкротом, при том,что они банкротом не были, ввели внешнее управление, имущество оказалось в руках посторонних, в основном, людей, близких к правоохранительным органам и госкорпорациям. То есть, у них забрали абсолютно все.

"Утверждалось, что я работаю на западные спецслужбы"

Замминистра юстиции Максим Травников был когда-то заместителем министра регионального развития, и, по моему мнению, очень плохо выполнял свои обязанности. Хотя, может быть, не он, а все министерство.

В 2008 году, когда президентом был Медведев, я участвовал в совещании по вопросам коренных народов. Я докладывал от Ассоциации коренных и малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, а Дмитрий Козак, он тогда был первым вице-премьером, докладывал от правительства.

Через полгода, когда мы стали анализировать, выяснилось, что по поручению президента правительству ничего не было сделано.

Я написал письмо, как первый вице-президент ассоциации, снова на президента: Дмитрий Анатольевич, никто ваше поручение не выполнил и выполнять не собирается. Администрация президента поручила правительству разобраться и доложить, почему не выполнено.

В итоге Травникова и директора департамента господина [Александра] Журавского, который сейчас замминистра культуры России, наказали, так как они вдвоем были ответственны за это дело. Им объявили выговор, лишили премии и еще что-то. Но они потом пошли на повышение. Один стал замминистра юстиции, другой - замминистра культуры.

Травников, как я слышал, написал заявление на имя [Сергея] Собянина, который тогда был в аппарате правительства, где утверждалось, что я работаю на западные спецслужбы и что надо бы меня проверить.

Копию мне, к сожалению, не дали снять. После этого Собянин, по слухам, дал поручение ФСБ, службам со мной разбираться. Начались разборки.

Потом мне ребята из МИДа рассказывали, что Травников приходил в МИД и сказал, что скоро из ФСБ в МИД придет запрос по Суляндзиге. И, по слухам, высказал просьбу, написать, что я замечен в шпионаже, в работе на западные спецслужбы.

Он хотел, чтобы они так написали. Или что "подозревают". Но они сказали, что доложили министру Лаврову, что поступила такая просьба от замминистра регионального развития.

А Лавров сказал им, чтобы они писали, как есть: "Если у вас есть подозрения, что он шпион или еще что-то, пишите. Если нет, то напишите, что нет". Они, естественно, написали, что у нас таких сведений нет. И Лавров это письмо подписал лично.

Мне говорил человек из администрации президента, что я могу благодарить Лаврова, потому что, Лавров написал, что ни в чем подобном я не замечен.

Я разговаривал с людьми, которые имеют отношение к спецслужбам, но не работают там, а занимают посты в других государственных структурах. Они в доверительной беседе мне сказали: все на тебе хотят заработать звездочки и погоны, медали и так далее, а ты все время выскальзываешь.

"Было сказано, что его папа - враг"

В 2014 году мой сын, учившийся в РГГУ на китайской филологии и философии, взял академический отпуск и ушел в армию, поставив меня уже перед фактом. Он попал в часть в Дмитрове и через полгода службы перед распределением командир сказал мне, что оставит его в учебке учить новобранцев.

Через неделю или две после этого разговора мне ночью звонит командир части и говорит: меня вызвали сегодня в ФСБ и сказали отправить вашего сына в горячую точку. Он поинтересовался о причинах, в ответ было сказано, что его папа - враг.

В итоге он договорился отправить сына в Таганрог, где частью, охранявшей аэродром, командовал его однокашник. "Я его туда отправлю, а перед фсбшниками отчитаюсь, что отправил его в Южный военный округ", - говорит он. Но в итоге сына сняли с поезда и отправили на Кавказ.

Я тогда еще был членом Общественной палаты [России], мне удалось через знакомых выйти на Минобороны, меня свели с генералом одним, я объяснил ситуацию. Он сказал, что, если это так, тем более, что мне за вас посоветовали, не волнуйтесь, мы все сделаем.

Я приехал в воинскую часть, нашу российскую базу на Кавказе, встретился с командиром. Тот сказал, что опасность есть, что здесь все напичкано спецслужбами, но он в курсе ситуации и за сыном будет там следить. Чтобы за пределы военной базы сам не уходил. За эти полгода я трижды приезжал к сыну на Кавказ.

По положению, когда приезжают родители, один раз могут отпустить на неделю, а так дают увольнительную на один-два дня. Так все три раза, за пару дней до моего приезда, документы сына из штаба ФСБ изымало. Уже в первый раз командир мне рекомендовал с сыном территории базы не покидать, потому что его могут схватить и объявить дезертиром. А когда я сына забирал, мы разработали целую операцию через адъютанта командира.

Созвонились по телефону, который, по нашему мнению, не должен был прослушиваться и договорились, что 30 мая ровно в полночь я должен стоять у ворот военной базы, и мне лично сына передадут. Я два своих мобильных телефона оставил - один во Владивостоке, другой в Москве, попросил друзей сделать звонки от моего имени с этих телефонов, а сам уже ехал на Кавказ.

Приехал, забрал сына в 12 часов ночи, и мы уехали. Через знакомых я попросил, чтобы на Кавказе меня посопровождала машина для охраны. Дали машину Следственного комитета, через знакомых тоже.

"Если бы не дети, может быть, остался"

[После выборов в Госдуму в 2016 году] начались обыски у моего брата, Родиона, прошли обыски у друзей моего сына. Искали документы, связанные со мной, и так далее.

Тут уже жена начала мне говорить, что невозможно жить, как будто на пороховой бочке. Не знаешь, вернешься ты или не вернешься.

Если бы не маленькие дети, я, может быть, остался, в тюрьме бы посидел. Но дети маленькие, нужно о них еще заботиться, кормить их, и мы приняли такое решение.

К тому же в начале 2016 года знакомый передал мне информацию, что прорабатываются варианты, моего ареста после которого меня найдут мертвым с запиской, что мне жить надоело.

Тогда я сразу выехал в США и сделал видеозапись о том, что если подобное случится, это ложь, я не собирался кончать жизнь самоубийством и что к этому делу имеют отношение российские спецслужбы.