Законы устарели
О том, что в России появится единый электронный регистр, стало известно еще в 2016 году, когда Минздрав разработал новый законопроект о донорстве и трансплантации. Согласно нововведениям, человек сможет заранее сообщить о том, что хочет пожертвовать свои органы после смерти, и его внесут в список. Если он потом передумает, в регистре сделают новую отметку. Однако пока законопроект не принят.
Тем временем медики настаивают: федеральный регистр необходим. Дело в том, что информация о согласии или о несогласии человека на изъятие органов для пересадки после смерти не подлежит никакому учету.
Нормы посмертного донорства были закреплены в законе "О трансплантации органов и тканей человека" еще в 1992 году и до сих пор не менялись. Отдельные статьи прописаны в законе "Об основах охраны здоровья" (последние поправки — от 2011 года). Есть приказ Минздрава и РАН "Об утверждении перечня объектов трансплантации", где сказано, что всего из тела умершего можно изъять 50 позиций — проще говоря, теоретически один человек может спасти полсотни жизней.
При этом ежегодно в России требуется около десяти тысяч органов для пересадки, однако выполняется лишь менее двух тысяч операций. По данному показателю мы отстаем от многих стран Европы и США.
Кроме того, нет никаких механизмов выражения волеизъявления. В теории отказ или согласие можно заверить у нотариуса, внести в медицинскую карту за подписью главврача. Но в повседневной жизни люди редко задумываются о проблеме донорства и не готовы тратить на это свое время. Более того, в момент смерти врачи могут и не знать, хотел ли человек пожертвовать свои органы или нет. Особенно если не удалось оперативно выйти на родственников.
Реестр и галочка в правах
Директор фонда "Здоровье", член Центрального штаба ОНФ Эдуард Гаврилов рассказал корреспонденту РИА Новости, что попасть в новый регистр можно будет, выразив согласие письменно либо устно в присутствии свидетелей. Однако, отмечает он, такой способ все же требует от человека высокой мотивации и иногда финансов (услуги нотариуса).
Поэтому общественники предложили законодательно закрепить возможность ставить отметку о согласии в водительские права. "Наше предложение поможет многим гражданам задуматься о посмертном донорстве и принять то или иное решение без специальных усилий", — поясняет Гаврилов.
В МВД России заявили, что внесение каких-либо изменений в права не предусматривается. Но в ОНФ считают, что Минздраву и Министерству внутренних дел нужно просто обсудить эту проблему — с привлечением общественности, специалистов-трансплантологов, духовенства.
"Надо разъяснить людям потребность в развитии посмертного донорства, проинформировать об отсутствии риска криминального забора органов", — подчеркнул Гаврилов. По его мнению, сегодня в России об этом мало говорят, а если и задумываются, то скорее в негативном свете. И в результате с недоверием относятся к трансплантации.
Смерть мозга
Врачи выделяют четыре стадии наступления смерти. По действующему закону умершим можно считать человека, у которого констатирована смерть мозга — третья стадия, когда мозг погиб, но сердце еще бьется. Четвертая — когда и мозг, и сердце уже не работают. У противников трансплантации возникает путаница в стадиях, некоторые считают, что врачи фактически изымают органы у живого человека, тем самым не давая ему шанса выжить.
По словам кандидата медицинских наук, кардиохирурга Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии в Красноярске Андрея Токарева, ни на третьей, ни на четвертой стадии человека уже не спасти. Однако в момент биологической смерти (четвертая стадия) трансплантация тоже невозможна.
"Нехватка донорских органов определяется не только отсутствием базы посмертных органов, но и отрицательным отношением общества или банальной неосведомленностью, в том числе и врачей", — уверен он.
С оглядкой на этику
Есть и этическая сторона вопроса. Далеко не все родственники согласны с тем, чтобы органы их умерших близких пересадили кому-то другому.
В январе 2014 года студентка Алина Саблина попала в ДТП в Москве и через неделю скончалась. Как сообщали СМИ, Алина семь дней пролежала в коме. Все это время врачи общались с родственниками, но на восьмой день в палату к девушке не пустили ее маму Елену Саблину. А утром ей позвонил похоронный агент и сказал, что Алины больше нет. О том, что у девушки изъяли органы, Елена узнала случайно — из заключения судмедэкспертизы. Не хватало шести позиций.
"Алина не давала соглашения стать донором. Никто не спрашивал, была ли она согласна на изъятие и согласны ли на это мы. Я уверена, что моя дочь умерла не своей смертью", — цитировали журналисты Елену.
Родственники погибшей обратились в Конституционный суд, там подтвердили законность процедуры. Тогда родители подали иск в Европейский суд по правам человека, но также безрезультатно.
По закону врачи действительно могут не спрашивать у родных разрешения на изъятие, но на деле чаще всего происходит наоборот, поясняет кардиохирург Токарев. Родственники, во-первых, могут обжаловать решение, что создаст дополнительные трудности. А во-вторых, медики просят согласия по этическим соображениям.
"Находясь в состоянии стресса, родственники отказываются. Но мы все равно пытаемся разговаривать, объясняем все за и против. Акцентируем внимание на том, что умерший человек еще может помочь живому", — делится тонкостями Токарев. И добавляет, что подобные разговоры, как правило, длятся не один час. Зачастую родные меняют свое отношение и дают согласие. Однако длительное время на уговоры может стоить кому-то жизни.
Разберут на органы
Некоторые противники посмертного донорства считают, что люди, при жизни согласившиеся на изъятие, могут оказаться целью охотников за органами.
"Учитывая, сколько стоит трансплантация органов, боюсь, что "погибших" станет сразу в разы больше. По сути, могут начаться "трагические смерти на заказ", — высказывает мнение донор крови из Красноярска Светлана Петренко (имя изменено).
Врачи, однако, подобные доводы отвергают. "В нашей стране не было ни одного доказанного случая незаконного изъятия органов в государственных медицинских организациях. В России один из самых жестких протоколов констатации необратимой смерти мозга, а в 2014 году ввели ангиографию — метод, обеспечивающий высокую точность", — аргументирует член ОНФ Гаврилов.
С ним соглашается кардиохирург Токарев: "Появление охотников за органами невозможно прежде всего из-за сложности в организации трансплантологии. Только представьте: к процедуре привлекаются 30–40 разных врачей".
Впрочем, есть много тех, кто готов поддержать инициативу. Некоторые уже поставили в известность родственников. В большинстве своем это люди, которые давно привыкли помогать другим.
Недавно Алексей сдал кровь в 93-й раз, он почетный донор Москвы. "Донорство — очень простой способ помочь людям, не прикладывая к этому много усилий: достаточно лишь заботиться о своем здоровье. Ведь это одни плюсы, как моральные, так и финансовые (если за кровь дают деньги). Я знаю, что помогаю спасать жизни, и буду делать это, пока позволяют возраст и здоровье. Если ты готов пожертвовать кровь, то почему бы не пожертвовать тем, что тебе уже не понадобится после смерти?" — объясняет свою позицию Алексей.
Трудности доставки
Есть и еще один глобальный нерешенный вопрос — транспортировка донорских органов на большие расстояния. Проблема в том, что не все клиники могут заниматься трансплантацией, это возможно лишь на базе центральных больниц (и то не всех) или НИИ.
Петр Серополов работает врачом-травматологом в больнице Армавира — небольшого города в Краснодарском крае. По его словам, если человек, погибший в ДТП в Армавире, хотел стать посмертным донором, реализовать его желание будет трудно.
"Есть правило "золотого часа" — время, прошедшее от момента ДТП до поступления больного в операционную. Даже если успеть, как изъять орган? Это может сделать не каждый хирург и не в каждой больнице, необходимо определенное оборудование. А доставить тело в тот же Краснодар — дорого", — рассказывает Серополов.
Эта проблема актуальна практически для всех регионов. От больницы, где находится донорское сердце, пациента, нуждающегося в пересадке, могут отделять сотни километров. Чаще всего вопрос решается в ручном режиме — нужно договориться с авиакомпанией или транспортной компанией. Эксперты рассчитывают, что со временем будет отработан четкий механизм, чтобы такие операции стали доступными для всех.
