«МБХ медиа» поговорило с исполнительным директором Независимой психиатрической ассоциации Любовью Виноградовой о том, почему Габышев в принудительном лечении не нуждается и каким образом нарушаются его права.
Шаман Александр Габышев из Якутии объявил о новом, уже втором походе на Москву. После этого его принудительно поместили в Якутский психоневрологический диспансер. 29 января учреждение подало иск о недобровольной госпитализации Габышева. Это уже не первый раз, когда на шамана оказывают такое давление: в мае 2020 года его уже пытались лечить насильно, однако это было признано незаконным.
— Насколько законна новая госпитализация Габышева?
— Незаконна. Так же, как незаконны были и все предыдущие. Александр, безусловно, не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих. Мы его видели, знакомы с его медицинскими документами, неоднократно общались с его адвокатами.
Его состояние никогда настолько не ухудшалось, чтобы это угрожало его здоровью. Он себя больным не считает, лечиться не хочет. В данном случае — это его право. Он из тех пациентов, которых нельзя лечить недобровольно. Мы тоже считаем, что у него есть некоторые особенности и он мог бы добровольно принимать лекарства, которые, возможно, сделали бы его жизнь легче. Но если он не хочет, это не должно быть принудительно.
— Что у него за болезнь?
— Назвать ее означало бы разгласить медицинскую тайну. Мы писали заключение по его психологическому и психиатрическому состоянию и давали подписку о неразглашении. Это было в рамках первого уголовного дела, которое против него возбуждали: тогда шаман прошел большой путь, его везде встречали и к нему присоединялись люди.
Сейчас ситуация другая, он просто [находится] дома и в очередной раз «напугал» всех, объявив, что хочет идти на Москву.
В прошлый раз, когда его привезли в стационар, он под давлением дал согласие на лечение — в таком случае уже действительно ничего нельзя сделать. Но если он [в этот раз] не дал согласия на лечение, они [психоневрологический диспансер] должны будут подать в суд, в результате которого можно будет больше понять о том, нуждается ли пациент в принудительном лечении. А адвокаты, например, могут пригласить свидетелей, которые расскажут, как он ведет себя в обычной жизни и [можно будет сделать выводы о том] насколько он представляет опасность для себя и окружающих.
— Чем опасна принудительная госпитализация?
— Прежде всего, это грубое нарушение прав человека, которое приравнивается к лишению свободы. Оно возможно только в связи с определенными, жестко прописанными обстоятельствами. Если их нет, то это нарушение прав человека, которое наверняка будет признано Европейским судом.
Габышев живет со своей сестрой, у него есть семья, которая его любит и помогает ему, у него есть друзья. Его вырывают из дома, из комфортных условий, и помещают в условия психиатрического стационара, где незнакомые люди, плохие условия, которые совершенно не соответствуют санитарно-гигиеническим нормам, не очень-то приятная еда. Но главное — это принудительное медикаментозное лечение, которое многие люди воспринимают как серьезное испытание. Для Габышева это насилие над личностью. Он не считает, что это ему нужно, и воспринимает очень болезненно.
— В каких случаях возможна принудительная госпитализация?
— Если человек представляет угрозу для общества или для себя. Или если он является настолько беспомощным в связи со своим психическим состоянием, что не может сам себя обслуживать и находиться дома один. Кроме того, госпитализировать недобровольно могут, если состояние больного без оказания психиатрической помощи может настолько ухудшиться, что это начнет представлять угрозу для его здоровья. Это написано в 29 статье Закона «О психиатрической помощи».
Любовь Виноградова, исполнительный директор Независимой психиатрической ассоциации России. Фото из личного архива
— Но сейчас, получается, в психиатрическую клинику могут поместить любого человека?
— Можно так сказать. Суд, как правило, идет на поводу у того, что ему говорят психиатры. А тут уж, как говорится, на кого нападешь. Психиатры должны быть независимыми, объективными, квалифицированными, не делать никаких неправильных заключений. Иногда на психиатров тоже оказывается давление, им говорят, мол, вот этого надо бы подержать. Или они сами чувствуют, что «надо бы» — как было в советские времена. Необязательно должен быть какой-то звонок с требованием. Это может быть просто общая атмосфера, к которой врачи чувствительны.
— Есть ли какой-то правовой механизм защиты таких людей?
— Есть, и он прекрасно описан в законе — это суд. Другое дело, что у нас суды сами по себе не правовой механизм, нет независимых судов. Если бы это был независимый суд, то даже при давлении на психиатров суд должен был бы выслушать обе стороны. Соответственно, человек, которого хотят поместить в психиатрическую больницу, обязательно должен иметь адвоката. У Габышева, кстати, очень хороший адвокат, и не один. Адвокаты имеют право свидетелей вызвать и специалистов, которые могут оценить его состояние, выступить в суде, это должен быть состязательный процесс. И только тогда суд выносит свое решение. Но у нас никогда так не бывает.
— У вашей ассоциации когда-то получилось отстоять права граждан с какими-то очевидными психиатрическими особенностями, которые при этом сопротивлялись принудительному лечению?
— Раньше мы участвовали в судах и судебно-психиатрических экспертизах, которые принимали решение относительно принудительного лечения, и часто нам удавалось добиться того, что и судебно-психиатрическая экспертиза, и комиссия принимали решение в пользу человека, а в судах потом назначались повторные экспертизы.
Но сейчас это практически невозможно, за последние годы все очень сильно изменилось. Нас никогда не включают в судебно-психиатрические комиссии. Что касается наших возможностей оспаривать уже написанные судебно-психиатрические заключения, сейчас у судов обычно тактика такая: нас выслушивают, а потом заявляют, что «нет оснований не доверять государственным экспертам». И принимают решение в соответствии с этим. Кстати, сейчас готовится законопроект — пока он в стадии обсуждения — о том, что экспертиза может проходить только в государственных экспертных учреждениях (сейчас ее могут проводить и государственные, и негосударственные). Другой вопрос, что суды редко отправляют в негосударственные, но сейчас, если человек настаивает и может сам заплатить [за экспертизу], — могут.
— То есть шамана Габышева у вас тоже не получается отстоять — вас просто не пускают как экспертов?
— Ну да. Сейчас там все решают местные эксперты [в Якутии], причем это очень квалифицированные врачи. Мы видели, например, как в заключении описано его состояние, знаем, как его лечили, какие лекарства ему давали. Его писали очень грамотные врачи. Когда мы смотрели все его документы, то видели, что часть выводов сделана верно. А потом буквально через короткое время появляются какие-то совершенно другие записи, которые очень странно выглядят, и понятно, почему они появились. Мы точно можем сказать, что на них оказывают давление.
