Интересна история драматичного противостояния молодого ученого, которому в начале гонений было всего 38 лет, огромной махине тогдашней системы – его противниками были первый секретарь Якутского обкома ВКП(б), Министерство госбезопасности Якутской АССР и руководство якутской науки.
Борьба за власть во все времена и везде была и остается одним из самых жестоких вещей по накалу интриг, целеустремленности рвущихся к власти, использованию любых методов в противоборстве конкурирующих групп. И этот ученый стал инструментом войн трех генераций политиков, а его эпопея длилась почти двадцать лет.
ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Илья Егорович ВИНОКУРОВ во время описываемых событий был заместителем председателя Совета народных комиссаров Якутской АССР, с 1943 г. возглавил правительство республики, в 1946 г. стал первым секретарем Якутского областного комитета ВКП(б). Был жестким и непримиримым руководителем.
Его бескомпромиссность выражалась и в том, как непоколебимо он был уверен, что М.К. АММОСОВ, П.А. ОЙУНСКИЙ и другие несправедливо репрессированы. Будучи председателем Совнаркома ЯАССР, а затем первым секретарем обкома партии, Винокуров во время поездок в Москву тайно посещал семью Аммосова и оставлял на столе конверты с крупной суммой денег. Также он поддерживал семьи других репрессированных и выражал им свою веру в то, что придет время и все невиновные будут оправданы историей.
И.Е. Винокуров. Середина 1940-х годов. Из семейного архива.
Винокуров, будучи сам в суровой опале, первым поставил вопрос о реабилитации Аммосова и Ойунского, направив 30 октября 1955 г. письмо в адрес первого заместителя председателя Совета министров СССР Л.М. КАГАНОВИЧА. Аммосов был реабилитирован через полгода, 28 апреля 1956 г., Ойунский – еще раньше, 15 декабря 1955 г. (в ряде изданий растиражирована неверная дата – 15 октября 1955 г., хотя Ойунский официально реабилитирован постановлением Прокуратуры ЯАССР от 15 декабря 1955 г. о прекращении уголовного дела за отсутствием состава преступления, вскоре последовало постановление бюро Якутского обкома партии от 20 декабря 1955 г. о политической реабилитации Ойунского). После их оправданий пошел вал воскрешения имен выдающихся сыновей и дочерей якутского народа.
***
Георгий Прокопьевич БАШАРИН научился читать и писать лишь в 17 лет, когда в его родном Сыланском наслеге Чурапчинского района открылась школа ликбеза. Через 8 лет, в 1938 г. окончил Московский государственный педагогический институт им. К. Либкнехта.
В 1936 г. Башарин заболел туберкулезом, через два года началось сильное легочное кровотечение, перенес трехэтапную торакопластику. Поэтому он был исключен из воинского учета, в годы Великой Отечественной войны его не призвали на фронт.
Г.П. Башарин. Середина 1940-х годов. Из семейного архива.
В 1943 г. Башарину присудили научную степень кандидата исторических наук за работу о литературном наследстве трех якутских писателей-просветителей. В 1950 г. Башарин защитил докторскую диссертацию по теме истории аграрных отношений в Якутии.
ТРИ ОСНОВОПОЛОЖНИКА ЯКУТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
А.Е. КУЛАКОВСКИЙ — Ексекюлях, А.И. СОФРОНОВ — Алампа, Н.Д. НЕУСТРОЕВ – три столпа якутской классической литературы. К ним вполне справедливо причисляют В.В. НИКИФОРОВА — Кюлюмнюра, но он, как ранее считался, не принял советскую власть, поэтому тогда являлся фигурой исторического умолчания.
Когда с 1937 г. во всей стране начал раскручиваться маховик репрессий, 20 марта и 9 сентября 1938 г. вышли постановления бюро Якутского обкома об объявлении Кулаковского, Софронова и Неустроева буржуазными националистами и изъятии их произведений из обращения. Этому предшествовали изыскания ряда местных историков и писателей, искавших компрометирующие этих классиков материалы. Называть их не стоит. В дальнейшем в этой статье всплывет имя только одного из таких историков, поскольку обойти молчанием его роль невозможно.
Тогда во всем Советском Союзе было обычной практикой объявлять врагами народа также давно умерших людей. Официальная директива, что Кулаковский, Софронов, Неустроев являются националистами, была нужна для того, чтобы иметь основания для разворачивания репрессий в отношении представителей интеллигенции, которые считали их основоположниками якутской дореволюционной литературы.
С 1939 г. репрессии в Якутии отхлынули, подробнее можно прочитать в опубликованном в 2017 г. в SakhaLife материале «Репрессии 1937-1939 годов: Якутский феномен»
https://sakhalife.ru/repressii-1937-1939-godov-yakutskiy-fenomen/
Почему появилась необходимость литературной реабилитации Кулаковского, Софронова и Неустроева?
Не упоминать Никифорова как классика-писателя еще можно было, поскольку он был больше общественным деятелем, чем литератором. Но замалчивать Кулаковского, Софронова и Неустроева – это как вымарать из русской литературы Пушкина, Лермонтова и Грибоедова.
Существовала и другая причина.
Башарин в 1943 г. в своих заявлениях в Москву открыто писал: «Начиная с 1938 года, за ту или иную симпатию к наследству трех писателей, за то или иное положительное о них мнение привлекалось к ответственности, арестовывалось немалое количество честных интеллигентов-коммунистов и беспартийных». Позднее он утверждал: «Многие советские писатели Якутии обвинялись в “буржуазном национализме”, подвергались гонениям, часть из них пропускалась через тюрьмы. Обвиняли их в том, что они учились на творчестве Кулаковского, Софронова и Неустроева, что имели положительное, уважительное отношение к этим своим учителям и предшественникам. Признавали первых трех писателей прогрессивными крупными мастерами слова, а их наследство полезным… Надо было начать полную реабилитацию ряда советских писателей республики, снять с них черные пятна политических обвинений…».
Приведем для наглядной иллюстрации один документ НКВД ЯАССР 1938 г. о «скомпрометированных лицах», т.е. которые были уже арестованы или предстояло их арестовать.
Среди этих лиц, помимо Ойунского (п. 30), бывшего секретаря Якутского обкома Н.Н. ОКОЕМОВА (п. 37), бывшего секретаря Якутского обкома ВЛКСМ С.Е. ЕФРЕМОВА (п. 38), бывших и действующих наркомов ЯАССР Е.И. КУЗЬМИНА (п. 16), И.Н. ЖИРКОВА (п. 22), А.А. ПОНОМАРЕВА (п. 36), А.Е. КРАЛИНА (п. 40), С.Н. ДОНСКОГО I (п. 43), С.Н. ДОНСКОГО II (п. 44) и других, есть писатели: Н.М. ЗАБОЛОЦКИЙ — Чысхаан (п. 20), С.С. ВАСИЛЬЕВ — Борогонский (п. 21), Н.Е. МОРДИНОВ — Амма Аччыгыйа (п. 25), С.А. САВВИН — Кюн Дьирибинэ (п. 32). Также отметим будущего доктора исторических наук, профессора и друга Башарина – И.М. РОМАНОВА (п. 31).
Насчет Заболоцкого надо отметить, что в 1937 г. он издал книгу «Очерки якутской литературы», в которой объективно освещал литературное наследие Кулаковского, Никифорова, Софронова и Неустроева, что вменялось ему в вину после ареста.
Большая часть названных в данном документе лиц умерла в тюрьмах и лагерях, уцелели лишь единицы.
Составитель данного документа – И.Ф. АХЧАГНЫРОВ. Винокуров и Башарин не раз упомянули его в своих заявлениях, воспоминаниях, поэтому решили дать этот документ, чтобы подготовить читателей к последующему обнародованию некоторых фактов об Ахчагнырове.
Решимость на литературную реабилитацию якутских писателей-классиков требовала бесстрашия, полной уверенности в своей правоте. И, конечно, тактического мастерства – акцент был сделан не на политической их реабилитации (это произошло после начала перестройки), а на факте того, что Кулаковский, Софронов, Неустроев действительно были первыми писателями, чье творчество уже к концу 1920-х годов стало фундаментом якутской советской литературы.
БАШАРИН ИДЕТ В НАСТУПЛЕНИЕ
Башарин завершил свою работу по восстановлению литературного наследия якутских классиков до июня 1941 г., в июне 1942 г. прочитал доклад на научной конференции в полном виде, вопреки прямому запрету секретаря Якутского обкома С.А. БОРДОНСКОГО, который не согласовал те положения доклада Башарина, в которых затрагивалась тема трех реалистов-просветителей. Бордонский, будучи заведующим отделом пропаганды и агитации обкома партии, в июле 1939 г. заставил I съезд писателей Якутии принять резолюцию о признании творчества Кулаковского, Софронова и Неустроева реакционным, буржуазно-националистическим и контрреволюционным. И с августа 1939 г. был назначен секретарем обкома. Тогда ему было 30 лет.
Башаринский доклад на конференции 1942 г. стал громоподобной сенсацией, широко обсуждался в среде якутской интеллигенции. Все замерли в ожидании. Но обком партии решил промолчать.
3 августа 1942 г. Башарин добился приема у первого секретаря обкома И.Л. СТЕПАНЕНКО, изложил свою точку зрения. Степаненко попросил «представить в письменном виде все то, что рассказано». На следующий день Башарин принес в обком официальное заявление. На такой документ власти были обязаны отреагировать.
16-17 февраля 1943 г. состоялось совещание под руководством Степаненко. В первый день заседание продлилось до 1 часа ночи. Во второй день собравшиеся около 5 часов простояли в коридоре в ожидании, когда снова продолжится совещание – настолько велико было желание людей участвовать в историческом, как все понимали, событии.
Совещание стало победой башаринской концепции. После основных докладчиков – Бордонского и Башарина, на прениях первым выступил 2-ой секретарь Якутского горкома ВКП(б) И.П. АРТЕМОВ, который заявил: «Кулаковский был популярным среди народа, его любил народ. Как же после этого мы, коммунисты, можем объявить Кулаковского врагом народа?». 10 из 14 выступавших приняли точку зрения Башарина. На совещании Винокуров впервые публично поддержал Башарина. Среди других поддержавших были нарком просвещения В.Н. ЧЕМЕЗОВ, председатель комитета по делам искусств С.С. СЮЛЬСКИЙ. Совещание также закончилось глубокой ночью.
Тем не менее, 1 марта 1943 г. вышло новое постановление бюро обкома с негативной оценкой Кулаковского, Софронова и Неустроева. В постановлении указывалось, что бюро обкома считает вопрос о литературном наследстве исчерпанным и предлагает коммунистам «прекратить всякую дискуссию по данному вопросу».
ВМЕШАТЕЛЬСТВО МОСКВЫ
Башарин, которому исполнился только 31 год, не смирился.
25 марта 1943 г. Башарин подал заявление в ЦК ВКП(б). В нем Башарин просил отменить постановление бюро Якутского обкома от 1 марта 1943 г. как фальсифицирующее историю. И предложил осудить поведение секретарей обкома Степаненко и Бордонского, которые свое субъективное мнение противопоставили позиции большинства членов бюро обкома и выступавших работников науки, литературы и искусства.
Башарин также обратился к начальнику Управления агитации и пропаганды ЦК Г.Ф. АЛЕКСАНДРОВУ и члену ЦК Е.М. ЯРОСЛАВСКОМУ с личными письмами, в которых открыто обвинил Бордонского и его основного союзника в органах госбезопасности – заместителя наркома внутренних дел ЯАССР Н.В. СМИРНОВА в том, что они «для оправдания несправедливых репрессий … во что бы то ни стало добиваются продолжения объявления Кулаковского, Софронова, Неустроева буржуазными националистами».
Трудно представить, что кто-то в то время мог так бескомпромиссно ставить вопрос о несправедливых репрессиях против якутской интеллигенции. Но у якутов нашелся Башарин…
При этом нельзя сказать, что молодой Башарин был не обжегшимся в пламени политических обвинений идеалистом.
26 марта 1937 г. некий И. МАНЖИГИНА (псевдоним) опубликовал в газете «Социалистическая Якутия» большую статью, в которой обвинил Башарина в троцкизме и потребовал «выжечь каленым железом». В июле 1937 г. в бюро Якутского горкома ВЛКСМ Башарин сумел отбиться от обвинений. И уехал учиться в Москву.
Оппоненты не унимались, в январе 1938 г. Якутский обком ВЛКСМ направил в Москву требование «немедленно исключить Башарина из рядов ВЛКСМ как политически сомнительного», в феврале персональное дело Башарина было рассмотрено, он также полностью доказал абсурдность обвинений в троцкизме.
***
Закрутились шестеренки механизма партийной проверки.
Отвечая на запрос уполномоченного Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), Винокуров 10 мая 1943 г. писал: «Мое личное отношение к литературному наследству Кулаковского, Софронова и Неустроева положительное, а потому целиком одобряю тезисы тов. Башарина по данному вопросу… Наследство, созданное Кулаковским, Софроновым и Неустроевым, является истоком, художественной почвой якутской советской художественной литературы». Винокуров в конце письма подчеркнул: «Проявлена величайшая несправедливость, непартийное отношение к члену партии тов. Башарину, молодому, растущему, почти единственному, литературному критику из коммунистов».
В ходе проверки выяснилось, что замнаркома внутренних дел Смирнов дал неверные сведения о своем классовом происхождении, его отозвали в центр, исключили из партии и уволили из органов.
Проверка ЦК по Степаненко, помимо вопроса о трех писателях, собрала множество поступивших по различным линиям, включая НКВД и Наркомзем СССР, донесений и докладных, а также заявлений от членов партии (в т.ч. и от Винокурова), представила обобщенную справку о серьезных упущениях в работе Степаненко – например, от голода умерло очень много людей.
В Якутске еще не понимали, что тучи над Степаненко начали сгущаться. В конце июля 1943 г. на одном из заседаний бюро обкома обсуждался вопрос об аресте девяти коммунистов (Винокурова, Башарина и поддержавших их людей), якобы «организовавших антипартийную клику и пытавшихся восстановить литературное наследство буржуазных националистов». Поставили вопрос два секретаря обкома – Бордонский и Г.В. ПОПОВ. Но нарком внутренних дел М.И. САВИНОВ не согласился. Возможное объяснение: Савинову претили эти пустые интриги, он был нацелен на борьбу с реальными врагами – НКВД ЯАССР в те годы активно занимался борьбой против банд ОРЛОВА, КОРКИНА, БИРЮКОВА, ШУМИЛОВА в Аллах-Юньском (ныне Усть-Майский) и ПАВЛОВА в Алданском районах, также велась работа против агентуры немецкой военной разведки (до 1945 г. были разоблачены агенты абвера МАРКОВА, ПУШМИН, КОРЕННОЙ и др.). За успешную борьбу против банд Савинов в сентябре 1943 г. был награжден орденом Красной Звезды, затем после войны, получив звание генерала, боролся с бандеровским бандитизмом на Украине. Вторая версия: Савинов знал, что ведется негласная проверка деятельности Степаненко и тот может быть уволен, а его люди тогда будут разогнаны. И не хотел связываться с командой, чье будущее неясно. Арестовывать Винокурова и Башарина, по заявлениям которых Москва вела проверку, Савинову было не с руки, его могли заподозрить в игре на Степаненко, судьба которого висела на волоске. Выжить во время репрессий 1937-1939 годов и стать наркомом, генералом мог только человек, обладающий нюхом и умением маневрировать.
РАЗГРОМ
Башарина срочно вызвали в Москву. Причем все было проведено как спецоперация – его вызвали через Союз писателей СССР, чтобы не встревожить Якутский обком партии, но приняли его сразу в ЦК.
13 августа 1943 г. в кабинете Ярославского (здание ЦК, комната 514) в 21.00 вечера началось совещание, которое вел Александров. Присутствовало 20 человек, включая Башарина и Бордонского. Совещание было проведено как заслушивание отчета Бордонского о состоянии пропагандистской работы Якутской областной партийной организации.
Выступавшие ответственные работники ЦК полностью разнесли отчет Бордонского. Подытоживая совещание, Александров заявил: «ЦК слушал отчеты секретарей многих обкомов, но нигде нет такого низкого уровня, такого провала пропагандистской работы, как в Якутии».
В понедельник, 16 августа 1943 г. в секторе литературы и искусства ЦК прошло совещание по вопросам якутского литературного наследия.
Бордонский свой доклад завершил словами: «Творчество Кулаковского, Софронова и Неустроева – это буржуазно-националистическое течение в якутской литературе». Аргументация Башарина работникам ЦК показалась более здравой. Завершая совещание, председательствующий А.М. ЕГОЛИН был категоричен: «Секретарь Якутского обкома партии С.А. Бордонский допустил тяжелую ошибку перед якутским народом».
Через 11 дней Бордонского уволили, отправили в Высшую партийную школу, потом он трудился в Красноярском крае и в Хакасской АССР, в Якутию вернулся после отставки Винокурова.
Степаненко был уволен, вместо него назначен бывший 2-й секретарь Приморского крайкома партии Г.И. МАСЛЕННИКОВ.
В декабре 1943 г. Винокуров возглавил правительство Якутии, а с декабря 1946 г. стал первым секретарем обкома.
***
Выше отмечалось, что вызов Башарина был обставлен как спецоперация. Это означает, что в ЦК еще не было окончательного решения по судьбе Степаненко и поэтому опасались, что он может предпринять превентивные меры – связаться с друзьями в Москве.
Судя по стенограммам, совещания под председательством Александрова и Еголина прошли по жесткому плану – работники ЦК заранее подготовились, распределили роли и разыграли все по нотам, не оставив никакого шанса Бордонскому, разбив фактами и продуманными аргументами все его тезисы.
Кто сыграл главную роль в разгроме команды Степаненко – сейчас трудно установить. Это могли быть те, кто понимал, что Степаненко провалился как секретарь обкома (потом ему не доверяли ответственные должности, на которых требовалось самостоятельно принимать важные решения) и все провернули через идеологический провал. Или это мог быть поднаторевший в аппаратных играх Ярославский, который сам не засветился, но важнейшее совещание не случайно прошло именно в его кабинете.
После недвусмысленной позиции ЦК партии никто не смел пойти против башаринской концепции освещения роли и деятельности основоположников якутской литературы. В 1944 г. вышла и триумфально разошлась его книга «Три якутских реалиста-просветителя».
Казалось, истина восторжествовала.
Но все только начиналось…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
