Пожалуй, одно из самых невероятных. Потерпевшие — 18 из 24, сидят в железной клетке. Их привезли сюда из следственного изолятора. В зале суда нестерпимо пахнет тюремной камерой, затхлый, немытый запах. Почувствовав раз, его не спутаешь больше ни с чем.

К нему нельзя привыкнуть. Обычно один или два обвиняемых, которые прибывают на процесс из СИЗО, не создают такую тягостную ауру вокруг себя. Но сейчас «оттуда» доставили многих.

И даже кондиционер не спасает ситуацию.

А вот и подсудимые, вернее, один из двоих, кому предъявили окончательное обвинение, пришел на своих двоих. Рослый, упитанный, в выглаженной рубашке, даже здесь и сейчас он кажется хозяином жизни, от него исходят сила и власть, уверенность в себе, он садится на обычную скамью, в стороне от потерпевших, он здоровается с прокурором и судьей и даже не смотрит в сторону клетки.

«На прошлом заседании судья случайно перепутала и назвала потерпевших подсудимыми», — шепчет мне общественный защитник Петр Курьянов, представляющий интересы жертв насилия. Немудрено ошибиться.

Бессмысленный и беспощадный

Происходящее действительно напоминает некий абсурд, перевертыш, где все не так, как в нормальном мире, вниз головой и задом наперед. При этом в клетке — жертвы, а не наоборот.

Подсудимые — представители бывшего руководства СИЗО-1 ГУФСИН России по Иркутской области Мокеев И.Р. и Самара А.А. обвиняются в совершении преступлений по статье 286 УК РФ п. «в» ч. 3, повлекших за собой тяжкие последствия.

Согласно данным расследования, превысив свои служебные полномочия, эти двое допустили массовые изнасилования заключенных во вверенном СИЗО.

По предположениям правозащитников, на самом деле через сексуальные пытки прошли не 24, а более 100 человек, многие просто не рискнули рассказать, что с ними произошло. Им еще сидеть в этой системе. Такое не прощают.

Это уголовное дело — одно из нескольких, напрямую связанных с судебным разбирательством по так называемому бунту в ИК-15 Ангарска, случившемуся весной 2020 года. Потерпевшие — участники тех событий, которые после подавления беспорядков попали в иркутское СИЗО-1 и были помещены в камеры, где над ними в течение длительного времени измывались.

Правозащитники выдвигают версию, что это могло быть сделано с целью мести и наказания привезенных из Ангарска возмутителей спокойствия. Они считают, что это был не бунт, а крик души сидельцев из-за невыносимых условий содержания: «Хотели донести до Москвы, что происходит, были уверены, что огласка поможет». По официальной же версии, зону пытался раскачать криминалитет с целью передела власти. Вошедший спецназ быстро смуту подавил.

Но это совсем уже другая история, напрямую с пытками не связанная.

А пытали и насиловали в СИЗО-1 участвовавших в выступлении в Ангарске специальные «разработчики», привлеченные для поддержания установленного порядка в изоляторе.

Подсудимые — экс-работники ГУФСИН, настаивают, что просто перепутали и случайно посадили привезенных в камеры к садистам. Те действовали на свое усмотрение, никто их не науськивал. Сотрудники допустили обычную халатность, недоглядели, ошиблись, не слышали криков потерпевших, видеокамеры в камерах также не были установлены, бывает.

Одновременно перед судом предстали и непосредственные насильники, это еще одно ответвление истории, от их показаний в том числе зависит, будет ли вина сотрудников СИЗО прямой и доказанной, либо будет косвенной и случайной, или их вообще оправдают. Такое, как говорят, тоже не исключено.

О бунте в Ангарске неоднократно писал «МК». Поэтому мы не станем задерживаться на тех событиях. Напомним только, что беспорядки в колонии, закончившиеся пожаром, произошли более трех лет назад, в апреле 2020 года. В них участвовали порядка шестисот осужденных.

Сидельцы обвиняли руководство ИК в жестокости и произволе, записали видеообращения, которые попали в Сеть. «Беспредел! <…> Ничего не помогает, горит вся зона. Посмотрите, помогите нам чем-нибудь…»

Один человек погиб (по официальной версии — покончил с собой), остальных участников разбросали по разным СИЗО, 200 человек было вывезено в СИЗО-6 Ангарска, 300 оказались в следственном изоляторе-1 Иркутска.

Параллельно в Иркутске продолжается и суд в отношении самих зачинщиков ангарского бунта. Трое из 19 обвиняемых по этому делу официально признаны потерпевшими по делу о сексуальных пытках.

Молчание зеков

«Вопрос не только в том, стал ли заключенный жертвой пыток или их очевидцем, важно и то, готов ли он вообще говорить об этом. Ведь фактически он признается в том, что его изнасиловали. А ведь для многих это позор», — считает Петр Курьянов.

Поздней весной в СИЗО-1 на всю улицу раздавались крики и стоны. Неизвестно, почему их не слышали сотрудники самого изолятора, а только жители окрестных домов — изолятор расположен в черте города,

Матери, жены, сестры осужденных жаловались, что осужденным невмоготу, что над ними издеваются.

Но при этом, как вспоминают правозащитники, почти никто из родных не был готов давать показания открыто. «Вы нашим помогите, но чтобы не знали, что это мы заявили», — упрашивали близкие сидельцев.

«Мы замучились их убеждать, что так невозможно. Они родственники, у них все права, — продолжает Петр Курьянов. — Наконец бабушка одного из парней, Романа Нефедьева, согласилась написать жалобу, что ее внука пытают. А как к нему добраться, чтобы взять официальные заявления? Коронавирус, везде ограничения, мало того, что адвокатов практически не пускали в изоляторы и общаться с подзащитными можно было только через стекло, так еще и местные защитники, услышав, какое именно дело, отказывались сотрудничать один за другим — им всем здесь еще жить и работать, никто не хотел лишних проблем».

…Пять часов лету от Москвы. Совсем другой мир. Хотя и Россия. Для Иркутска далекая столица кажется каким-то призрачным городом, то ли символом справедливости, то ли строгим судьей, который всех рассудит и накажет.

А с другой стороны — многие местные в сердце России никогда вообще не были, и им наши проблемы до фонаря. Но лучше бы, конечно, подальше от этой Москвы. Мало ли что…

В Иркутске своя атмосфера, свой уклад и свои правила, сюда почти двести лет назад приезжали жены декабристов, торопясь на каторгу к мужьям.

Помните, как в поэме «Русские женщины» Николая Некрасова уговаривал губернатор Цейдлер княгиню Трубецкую вернуться домой и не ломать себе жизнь?

Дальше ходу не было. И закон если и действовал, то только формально. Вы не трогаете нас — мы вас.

«Парень, бабушка которого с нами связалась, сначала согласился дать показания, но затем пошел в отказ. Написал четыре заявления в разные ведомства, чтобы его оставили в покое, мало того, в каждом заявлении точно указывал номер своего уголовного дела, что было возможно только под диктовку, — продолжают правозащитники. — А он был вообще единственный человек, на которого у нас был выход. Имелись догадки, что там все непросто, избиения, пытки, но без доказательств в такое поверить трудно».

На одном из судов, где обжаловался отказ Нефедьева от помощи, удалось ненадолго пообщаться с ним без свидетелей и записать его слова на видео. Тот прямо дал понять, что сам не будет ничего рассказывать, но есть человек, который уже освободился, ему терять нечего.

Евгений Юрченко из Братска. 30 лет. Отбывал срок за грабеж. На момент бунта ему оставалось сидеть около 2 месяцев.

Его с трудом удалось найти, уговорить поехать в Москву и дать показания. Только за пять часов лету правозащитники как-то могли быть уверены, что единственного заговорившего не достанут.

«Я их называл гадьё»

Юрченко свидетельствовал на видео: «Я их называю гадьё… Гадьё и гады, те же зеки, осужденные, только они постоянно сидят на тюрьме, их не вывозят на лагерь, чтобы выбивали те показания, которые нужны оперативникам. Они на них работают и также отбывают срок. (…) отбили спину, отбили руки, отбили ноги, плюс у меня сзади руки были скотчем смотаны. (…) реально видел, реально насиловали, подвешивали за гениталии (…) четыре человека — вот это гадьё. Меня привязали к вешалке рукой и к гениталиям провода (…) я ходил под себя четыре раза, пока меня били (…) швабру использовали для некоторых. Одновременно избивали (…) на другой день одного изнасиловали банкой сгущенки (…). Когда приехал Следственный комитет, меня вели по продолу, там гадьё стояло, они сказали: что-нибудь ляпнешь — всё, тебе конец. И ты просто не вывозишь тех пыток, которые там происходят, ты от всего откажешься. Иначе убьют и спишут, что сердечная недостаточность».

Юрченко рассказал, что за девять дней до свободы его завезли в ИК-15, снова избили, дали листочки со словами гимна и «песен за зону» и заставили учить наизусть, потому что ему скоро было уже на выход, его поместили отдельно, чтобы «отходили синяки».

Когда «откинулся», мать увидела его и заплакала, а друзья не узнали.

Понимал ли Юрченко, что его показания могут произвести эффект разорвавшейся бомбы и лягут в основу уголовного расследования?

По виду обычный парень. Не семи пядей. Когда его вывезли в Москву, правозащитники объяснили сложившуюся ситуацию, предложили начать новую жизнь, найти работу.

«Мы за руку с ним буквально ходили в Следственный комитет, в Генеральную прокуратуру, к Москальковой на личный прием с флешкой с его показаниями, она ему два-три вопроса задала и все сразу поняла: за что ей спасибо, что напрямую ходатайствовала о возбуждении уголовного дела. 1 февраля 2021 года они возбуждаются. Юрченко первым признали потерпевшим. Его пытались вызвать на допрос в Иркутск, но тут уж мы отказались — понимали, чем это ему может грозить», — продолжает Петр Курьянов.

Да, громкое дело было возбуждено сначала по СИЗО-6, где сидел Юрченко, потом по СИЗО-1, но расследовать его отдали в тот же Иркутск, то есть фактически туда, где все это происходило. Почему, учитывая масштабы и резонанс происходящего, его не передали в Москву, в Центральный СК, — или такое происходит сплошь и рядом, ничего особенного? Ответа на этот вопрос лично у меня нет.

«По второму потерпевшему статью 132 УК РФ «Изнасилование» возбудили в мае 2021 года. Клубок начал разматываться, 16 потерпевших появились в августе, потом еще 8. Вскрывались совершенно жуткие истории…»

Женя Юрченко не хотел торчать в Москве. Не очень представлял, что ему здесь делать. Надоело. Хотя ему оплачивали квартиру, к нему приехала девушка. «Собственно, она его и уговорила ехать обратно. Хотя мы предупреждали, что нельзя домой, что существует определенная опасность. Но разве он хотел слушать, вся эта столичная суета, движуха вокруг него ему были не по душе, он рассказал о происходящем — на этом его миссия была закончена, у него любовь-морковь началась».

Женя вернулся на родину и снова попал под стражу. Как и предполагали. И хотя сам божился, что ничего не совершал, все было бесполезно.

Его снова забрали… «Наркотики. При этом наркоманом он никогда не был. Но надо понимать, что никто бы его в покое не оставил за тот гнойник, что он вскрыл. Нет, его не подставили. Оперативную разработку, как мы позже выяснили, вела местная ФСИН. Якобы связались с ним авторитеты из заключения, попросили принять какого-то гостя. Визитер привез пакет с белым порошком, сказал, чтобы Женя его пересыпал, куда-то положил… Говорит, пересыпал, но не знал… Кто ж его будет слушать?! Основной свидетель обвинения по делу о массовых изнасилованиях — а тут ему вынесли приговор, получил 4 года и не стал обжаловать. Сидит он нелегко, насколько мы знаем, постоянно в ШИЗО. От своих показаний он тем не менее не отказался — так и проходит потерпевшим. Как только Юрченко посадили, девчонка, которая его из Москвы увезла, сделала ему ручкой».

Начальник управления ФСИН Иркутской области получил генерала. «Гадье» пошли отдельно по изнасилованиям. Но непосредственная связь между действиями сотрудников СИЗО и якобы «разработчиками» из «пресс-хаты», кто непосредственно пытал заключенных, доказана в Иркутске не была.

Пять часов лету от Москвы

«В Ангарске, где расследовали еще одно дело, выявили все-таки, что опер держал руку потерпевшего во время пыток, в Иркутске этого нет. Чисто превышение должностных полномочий. Да, не должны были по закону тех, кого привезли из ИК в Ангарске, уже осужденных, помещать в камеру к еще подследственным — это серьезное нарушение, но сами сотрудники СИЗО объясняли свой проступок тем, что шел большой поток дел после бунта, устали, ошиблись, не те фамилии написали в рапорте… Тут, по данным следствия, даже халатности не обнаружили. Все обвинение держится только на этом. Не исключено, что подследственных сотрудников ФСИН вообще оправдают и все продолжится, никто в итоге не понесет наказание, система своих не бросает».

Да, я видела это сама, как в том же Куйбышевском суде Иркутска по массовым изнасилованиям к потерпевшим по этому делу относятся как к подсудимым. Суд перенесли — заболел один из обвиняемых, его справка не была даже надлежащим образом заверена, но ее приняли, а прокурор, который, по идее, должен поддерживать государственное обвинение, защищать потерпевших, поддержал, что заседание надо отложить еще на месяц. Не все ли равно — люди и так сидят.

На видео камера, где происходила пытка. Одна из. Заключенный в робе показывает на манекене, как над ним издевались. Подвешивали на крюк. Подключали к проводам. Средневековая изощренная фантазия, такое не придумаешь и нарочно — всего в пяти часах лету от Москвы.

Тонкий девичий голосок просит рассказать подробности под запись, как все происходило. Невольно думаю: а нельзя было для таких целей позвать мужчину-следователя? Разве это не большее унижение — рассказывать о подобном женщине? Может, просто не подумали?

Большинство потерпевших продолжают отбывать наказание и по сей день. Как коты Шрёдингера, пребывая сразу в двух статусах, практически взаимоисключающих. Обвиняемые и потерпевшие. Лично для меня удивительно, конечно, как их всех до сих пор не заставили отказаться от всего, что они наговорили? Как они сами до сих пор не соскочили с темы.

Но есть и те, кто уже вышел на свободу. Из четырех, переживших «пресс-хату», чьи телефоны мне дали, несколько номеров не отвечали. Один человек сослался на занятость и общаться не захотел. Контингент, в общем, специфический. Никто никаких подвигов от них и не ждет.

И только единственный, по имени Андрей, согласился на встречу. Он работает на кладбище. Говорит, что неплохо зарабатывает. Работы много, работа с людьми.

Он не участвовал непосредственно в бунте. Все стояли, и он стоял, все побежали, и он побежал. Потерпевшим по делу о массовых изнасилованиях его не признали. Много жаловался, но отовсюду приходили отказы.

С другой стороны, повезло — среди зачинщиков бунта его тоже нет.

В камере с «гадьём» Андрей пробыл пару суток. «Там и дня хватает, чтобы на себе понять, каково это. Меня лично не насиловали, иначе бы я с вами здесь не сидел, — сразу предупреждает парень. — Но видел, как это было, и надо мной тоже издевались сильно».

Говорит, что на свободе сложно. Вообще непонятно, что творится и кто за кого. «Людей превратили в кусок дерьма», — оставил кто-то комментарий под исповедью Евгения Юрченко.

Назначение правосудия — восстановление прав человека, пострадавшего от преступления, независимо от того, кем он является. Закон не должен быть избирательным. Этого жалко, а этому так и надо. Кто станет решать, «кому надо»?

Да, преступник нарушил закон, но и с ним поступают так же и даже хуже. Средневековые пытки не прописаны в УПК, тем не менее новости об этом то и дело появляются в СМИ. Так чем лучше те, кто пытает и кто приказывает пытать, тех, кого пытают?

Цель любого цивилизованного государства — после отбывания наказания выпустить из исправительного учреждения человека, готового жить в социуме, а не озлобленное животное, которое станет мстить всем подряд за то, что с ним сделали на зоне.

Пытки в Саратове, Казани, Ярославле, Иркутске… Ничего не меняется, кроме расстояния от Москвы.

Рассмотрение дела по массовым изнасилованиям в СИЗО перенесли на август. Собственно, куда торопиться? Особенно потерпевшим.

Суд по делу об Ангарском бунте на прошлой неделе тоже перенесли. Судья не разрешил представителю московского СМИ проводить съемку процесса, даже протокольную.

Было заявлено ходатайство о возвращении дела прокурору для пересоставления обвинительного заключения. Почти все подсудимые и защитники его поддержали. Гособвинитель попросила перерыв для формулирования позиции по этому вопросу. На этом и расстались до августа…

Екатерина Сажнева