Main » 2010 » Балаҕан ыйа » 30 » Несколько дней кормили их — а затем отвезли их на мыс Быковский к Афанасию Бобровскому. А оттуда отправили их на «Лене» в Булун...
Несколько дней кормили их — а затем отвезли их на мыс Быковский к Афанасию Бобровскому. А оттуда отправили их на «Лене» в Булун...
Рисунки Г. Чижевского. Даты даны по дневнику Де-Лонга
В ту навигацию мои дела в Арктике были связаны с начинающимся Международным геофизическим годом. Дни оказались насыщены работой до чрезвычайности, и ни для чего, кроме выполнения конкретных заданий, времени не было, да и в дальнейшем не предвиделось.
И когда по делам, связанным с командировочным предписанием, понадобилось мне выехать в колхоз «Арктика», я не мог и предполагать ту неслыханную удачу, о которой мечтал уже не один год.
Дело в том, что меня, как и любого, пожалуй, полярника никогда не переставали волновать нераскрытые тайны из истории открытия и освоения Арктики. И опять же, как у всякого полярника, в этой истории у меня была «своя» непрочитанная страница. Трагедия экспедиции Де-Лонга.
В 1879 году американцами была организована арктическая экспедиция с целью пройти на корабле насколько возможно к северу вдоль острова Врангеля, а когда судно дальне идти не сможет, попытаться пробиться к полюсу на собаках. Возглавил экспедицию Джордж Вашингтон Де-Лонг, ранее участвовавший в арктическом плавании. В Англии была закуплена шхуна с дубовым корпусом, которой дали имя «Жаннетта». Экипаж состоял из тридцати трех человек — опытных по тому времени полярников. Перед выходом в рейс Де-Лонг выгравировал на стенках медного ящика имена всех участников похода и собирался оставить его на полюсе.
8 мая 1879 года «Жаннетта» вышла из Сан-Франциско. На Аляске Де-Лонг взял на борт эскимосских собак, сани, лодки, в бухте Св. Лаврентия принял дополнительный груз и проследовал через Берингов пролив к острову Врангеля, где решил перезимовать и после вскрытия льда двигаться по течению на север, рассчитывая, что оно приведет его прямо к полюсу.
Но все получилось иначе. В сентябре «Жаннетта» была зажата тяжелыми льдами. Освободиться из ледового плена кораблю не удалось. Ветер и морские течения сносили яхту на северо-запад с возрастающей скоростью. В корпусе образовалась течь, надо было непрерывно откачивать воду. Сжатие льдов усиливалось и повторялось все чаще и чаще. Моряки спали одетыми, на палубе в полной готовности к эвакуации лежало снаряжение, продовольствие.
Завыл ветер, скрипели мачты и реи, трещали конструкции, лязгали и скрежетали цепи. Раненая «Жаннетта» тяжело накренилась. Корпус дрожал, можно было ожидать каждую минуту гибели судна. «Мы живем, как на пороховом погребе, в ожидании взрыва», — записал Де-Лонг в дневнике.
Чем дальше, тем все труднее становился дрейф, каждый день уменьшался запас угля, воду качали вручную, без передышки — только так судно могло держаться на плаву.
Все же первая зимовка прошла сносно. Весной 1880 года участники экспедиции, наблюдая за перелетом птиц, выходили туда, где среди вечных льдов высилась скалистая громада острова Врангеля. На летние станицы летели несметные стаи гусей.
Прошла весна, подошло лето, а яхту все несло на северо-запад. Вот что писал Де-Лонг в дневнике: «...Трудно вообразить что-нибудь более утомительное, чем жизнь в паковом льду. Абсолютное однообразие, неизменяющийся порядок дня; просыпаясь, видишь то же, что видел перед сном: те же лица, те же собаки, тот же лед и то же сознание, что и завтра ничто не изменится, если не станет хуже...»
Наступила осень, но никаких изменений не произошло.
В октябре Де-Лонг записывает: «...Трудности, которые приходится преодолевать, сознание, что ничего в научном отношении не сделано, — всего этого достаточно, чтобы заставить меня в бессильной ярости рвать на себе волосы...»
Под постоянной угрозой катастрофы прошла вторая зимовка.
5 февраля 1881 года «Жаннетта» находилась на 74° 49' северной широты и 171° 49' восточной долготы. Дрейф судна ускорился — это придало бодрости участникам похода.
Весна ознаменовалась радостными событиями. 16 мая с корабля на горизонте увидели неизвестный остров, названный Де-Лонгом островом Жаннетты. По этому случаю он записал в дневнике: «...В сравнении с ошеломляющим открытием острова все прочие события дня теряют всякое значение».
24 мая был замечен второй, тоже неизвестный остров, названный островом Генриетты. Механик Георг Уоллес Мелвилл с группой полярников направился к острову. При подходе они невольно остановились и онемели как зачарованные. Перед ними был нетронутый человеком, сказочно красивый берег, похожий на неприступный волшебный замок. Высокая черная базальтовая скала, рожденная силой вулкана, одиноко стояла в морском просторе. Отвесные каменные стены и колонны, зубчатые башни, пирамиды обрывались со стометровой высоты в море, и над всем этим царил величественный белоснежный ледяной купол, плавно переходивший на небосводе в светлое полярное небо. Со скал спускались ледники. С огромным трудом вскарабкавшись на отвесную крутизну берега, Мелвилл и его спутники пробыли на острове три дня. Здесь они видели ледяное ущелье с извилистым, говорливым, ныряющим под лед потоком студеной пресной воды изумительной прозрачности; наведывался к ним «хозяин» Арктики, проверявший «свои владения» и с любопытством глядевший на пришельцев, а потревоженные стаи пернатых с неумолчным гамом кружились над гнездовьем.
Группа Мелвилла провела исследования, сложила гурий, оставила на острове записку Де-Лонга и возвратилась на корабль. (Полуистлевшая записка была найдена в 1938 году советскими полярниками, посетившими остров Генриетты.)
10 июня лед вокруг судна неожиданно развело, оно освободилось из долгих и крепких объятий и выпрямилось, но ненадолго. Началось новое, еще более мощное сжатие. С огромной силой глыбы льда начали напирать на левый борт и подняли его; другим бортом яхту прижало к тяжелому паку. Раздался сильнейший треск — корпус ломайся, а когда крен достиг 30°, корабль был раздавлен, как скорлупа ореха, и стал погружаться в воду.
12 июня в 4 часа на 77° 15' северной широты и 154° 59' восточной долготы «Жаннетта» ушла в морскую бездну. На лед выгрузили лодки, сани, продовольствие, одежду, спальные мешки, оружие, инструмент, снаряжение и другое необходимое имущество. Без потерь сошел с борта весь экипаж, последним покинул яхту Де-Лонг.
Итак, моряки остались лицом к лицу с суровой Арктикой. В алмазном сиянии полярного дня перед ними лежал седой океан — молчаливый, нелюдимый, вечный! Полярники решили пройти на нартах вдоль Новосибирских островов до кромки льда, а там на лодках до устья Лены и далее добираться до какого-нибудь населенного пункта.
18 июня путешественники двинулись в поход. Пять саней, четыре шлюпки, двадцать две эскимосских собаки и запас продовольствия на шестьдесят дней.
Сквозь высокие гряды старых торосов, хаотически нагроможденные глыбы многолетнего льда, частые трещины, разводья путешественники тащили свои сани наравне с собаками. Мучительно медленно двигались вперед, за сутки редко удавалось пройти более пяти миль. Но самым трагическим было направление дрейфа — то, что ранее почиталось благом, теперь обернулось проклятием: спустя неделю экспедиция оказалась на двадцать восемь миль севернее того места, откуда начала поход. Ветер, однако, скоро изменился, и затерянные в океане полярники стали продвигаться на юг.
Рисунки Г. Чижевского
Вскоре участники перехода заметили на горизонте еще один неизвестный остров и направились к нему.
28 июля путники подошли к острову, названному Де-Лонгом островом Беннетта. Экспедиция не просто открыла остров — люди нашли в себе мужество и силы заниматься исследовательской работой. Восемь дней Де-Лонг и его спутники обследовали землю, хотя продовольствие уже было на исходе — его лишь изредка удавалось пополнить охотой на тюленей. Прикончили десять собак.
Покинуэ вновь открытый остров, путешественники взяли курс на Новосибирские острова. С трудом на лодках плыли они проливами, высаживались на островах Фаддеевском, Котельном и достигли острова Семеновского, где им посчастливилось подстрелить оленя. Подкрепившись свежим мясом и передохнув, они продолжали путь. Наступала осень, надо было спешить. В разводьях уже дымилась вода, и на место ветровой ряби ложился ледяной муар.
Направляясь к берегам Сибири, путники приближались к чистой воде, что было ясно видно по «водному небу» — отражению в облаках. 12 сентября подошли к кромке льда. Начался последний, наиболее опасный этап пути по морю Лаптевых.
Вся эта история, как и последующие события, связанные с экспедицией, стали известны много лет спустя, когда самого Де-Лонга и большинства его спутников уже не было в живых, — из дневника Де-Лонга, который он вел до последнего своего дня и был найден счастливо спасенным Георгом Мелвиллом в тех самых местах, куда я должен был ехать...
После гибели «Жаннетты» экспедиция разделилась на три группы: головным отрядом командовал Де-Лонг, вторым — инженер Мелвилл и третьим — лейтенант Чипп.
Три шлюпки взяли курс к дельте реки Лены. Быстро холодало. На второй день погода резко ухудшилась. Свежий ветер крепчал, вскоре разыгрался шторм. Над свинцовой водой проносились рваные низкие тучи, хлестали снежные заряды. Огромным волнам не было ни конца, ни начала — накатывались, сталкивались, сливались между собой, образуя гигантские валы.
Люди, полуголодные, обессилевшие, насквозь промокшие, держались стойко, без устали вычерпывая воду. Некоторое время шлюпки держались рядом, но вскоре волны разнесли их. Они потеряли друг друга. Навсегда.
Шторм стих лишь на третьи сутки.
16 сентября баркас Де-Лонга прибило к Ленской дельте, одной из обширнейших в мире. Трудно понять, чего здесь больше — воды или земли. Протоки и рукава путано изрезали мели, перекаты на несметное количество островов и островков.
Только на следующий день моряки высадились на острове Баран-Белькой. Вокруг лежала обводненная безлюдная низменность, покрытая мхом. Люди были крайне измучены, у некоторых отморожены ноги.
Четырнадцать скитальцев во главе с Де-Лонгом двинулись по левому берегу Лены на юг, захватив только самое необходимое и небольшой остаток продовольствия. Изнемогающие, обмороженные, они еле плелись — за сутки с большим трудом проходили не более двух миль. Изредка встречались пустые зимовки, служившие путникам ночлегом. С каждым днем положение ухудшалось. Дорогой похоронили Эриксена.
9 октября Де-Лонг послал нам более выносливых матросов Ниндеманна и Нороса по берегу реки к югу за помощью. Предположительно считалось, что до ближайшего селения двадцать пять миль.
Кончился провиант, у всех сильно опухли ноги, люди уже не могли больше двигаться. Вся надежда была теперь только на спасение извне. В промежутке между 11 и Г5 октября Де-Лонг записал в дневнике: «Все обессилены и очень слабы, но не теряем бодрости. Вместо еды ложка глицерина и горячая вода. На завтрак чай из кипрея и две пары старых сапог».
Помощь не появлялась.
Путники с трудом разложили у лагеря большой костер, но поддерживать его уже не имели сил. С костром угасала и жизнь людей.
Ниндеманн и Норос лишь через двадцать дней добрались до поселка Булун, расположенного в ста шестидесяти милях от места высадки группы Де-Лонга.
И здесь они совершенно неожиданно для себя встретились с Мелвиллом и членами его группы, которые прибыли в Булун на пароходе «Лена».
Как рассказал Мелвилл, их, уже отчаявшихся, потерявших надежду на спасение, случайно увидели местные жители — отогрели, накормили и, когда силы окончательно вернулись к ним, отправили сюда, в Булун.
И вот этот-то эпизод, эта страница истории экспедиции и занимала мое внимание долгие годы: кто были те, кто спас Мелвилла, спасая тем самым для истории и память об этой экспедиции. Ведь именно спасенный Мелвилл нашел последнюю стоянку Де-Лонга и его группы, нашел дневник капитана, благодаря которому день за днем мы можем проследить путь полярников до трагической развязки.
Мелвилл, как только узнал о бедственном положении отряда Де-Лонга, сразу на собачьих упряжках направился к месту высадки полярников, нашел там судовые документы, спальные мешки и другое имущество, но последней их стоянки на пути движения к югу отыскать тогда не удалось: все было занесено снегом.
Ранней весной 1882 года поиски были возобновлены. Мелвилл организовал новую поисковую экспедицию для розыска погибших моряков. В нее вошли бывшие члены экипажа «Жаннетты» матрос Ниндеманн, кочегар Бартлетт, а также русский политический ссыльный С. Н. Лион.
23 марта по следам громадного кострища было найдено место гибели головного отряда Де-Лонга., Перед экспедицией развернулась страшная картина: под снегом лежали истощенные, скрючившиеся, застывшие трупы, а возле них валялись разные хозяйственные предметы, записки, дневник и карандаш Де-Лонга.
Похоронив своих товарищей, Мелвилл немедленно приступил к поискам отряда лейтенанта Чиппа, но безрезультатно.
Летом 1882 года, а затем зимой 1882/83 года розыски в районе дельты Лены были продолжены американским лейтенантом Харбером, но они также оказались тщетными. Видимо, во время шторма лодка Чиппа перевернулась, и все, кто находился в ней, погибли.
Так закончилась хорошо продуманная; и тщательно подготовленная полярная экспедиция к Северному полюсу. Чудовищные испытания, выпавшие на долю мореплавателей, героически боровшихся со льдами, штормом, голодом и холодом, — одна из самых трагических страниц в анналах полярной истории.
Научным результатом экспедиции было открытие трех островов — Жаннетты, Генриетты и Беннетта. На карте мира этот архипелаг назван островами Де-Лонга.
К поездке в колхоз «Арктика» и меня, и моих спутников уже все было готово, как началась пурга — пришлось «пурговать», сидеть взаперти и предаваться мечтам — по всей видимости, несбыточным. Со времени экспедиции Де-Лонга прошло свыше семидесяти лет, и надеяться встретиться со свидетелями спасения группы Мелвилла было бессмысленно.
...Каюр выкурил трубочку, и мы тронулись. Упряжка из семи собак неслась по заснеженной холмистой тундре. Низкое полярное солнце светило косо, диск его цеплялся за ближайшую сопку. В колхозе Я, кончив дела, попросил — на всякий случай — познакомить меня с самым старым местным жителем. Вернее, не самым, а с тем, кто дольше всех прожил здесь. Мне указали на приземистый, потонувший в ослепительных сугробах дом Василия Куличкина.
Василий Афанасьевич Куличкин и его жена приняли меня чрезвычайно радушно.
Я глядел на моложавого видом хозяина и понимал, что «мой» Де-Лонг» не здесь.
Рисунки Г. Чижевского
Тем временем Василий Афанасьевич рассказывал о своей жизни: «Всю жизнь занимался я охотой на зверей и перелетных птиц, сезонно и теперь еще выхожу на охоту, а любительски и рыбачу. До революции жили мы очень бедно, питались только мясом и рыбой, хлеба и сахара не видели. Одежду и обувь шили сами из шкур. Женился в сорок один год. У нас два сына и дочь. Живем с младшим сыном. Сейчас больше дома, выполняю «бабью роль», чувствую себя хорошо, еще на лету бью гуся и утку, но временами одолевает какая-то тяжесть, усталость. Мне уже пошел девяносто пятый год...»
Меня даже в жар бросило — во время эпопеи Де-Лонга ему было, выходит, около двадцати пяти! А вдруг...
— Скажите, Василий Афанасьевич, — спросил я, — а давно живете здесь?
— Да мой дед еще здесь дом имел. Про прадеда не скажу — не знаю. А отец — помню — в этом вот доме американцев откармливал.
...Так именно и сказал: американцев откармливал.
— Каких американцев? — я, как мне помнится сейчас, даже на крик сорвался.
— Да давно это было. Мы с отцом поплыли по морю на охоту. Ну, километрах в пятнадцати от дома вдруг увидели шесть человек, бродивших по острову... Винтовка у одного была. В те времена, бывало, годами не увидишь людей, и мы сразу побоялись к ним подойти. Потом отец осмелился, и мы пошли навстречу незнакомцам. А те схватили нас за' руки и не отпускали. Видим — помирают люди. Как их принесло сюда, откуда они — непонятно. Разговаривали они не по-нашему, по-русски — я помню — говорили только «хорошо». Шесть человек их в лодке было. Седьмой мертвый лежал. А в шлюпке их, кроме весел, ничего не было. Отец на корму их лодки сел, а я в наш челнок. Так доплыли мы до дома. Несколько дней кормили их — сначала понемногу, а затем отвезли их на мыс Быковский к Афанасию Бобровскому. А оттуда отправили их на «Лене» в Булун...
Сомнений больше не оставалось. Передо мной сидел один из спасателей группы Мелвилла, который даже не знал, что староста Быковского мыса Бобровский, к которому он привез членов экипажа, был награжден президентом Северо-Американских Соединенных Штатов золотой медалью «За мужество и человеколюбие», а правительством России — серебряной медалью «За спасение погибающих».
