Совсем скоро в суд будут переданы материалы скандального дела бывшего редактора «Московского комсомольца в Якутии» Игоря Грищенко, которого следствие обвиняет в коммерческом подкупе. Кого именно пытался подкупить Грищенко, пока остается тайной за семью печатями. Обозреватель «НВ» Марина Сантаева встретилась с главным фигурантом дела, чтобы выяснить его интерес в этом мутном деле, а также узнать, кто же все-таки признан потерпевшей стороной в его «деле комсомольца».
К следователю ходил всего три раза
«НВ»: Игорь, на какой стадии сейчас находится ваше дело? И.Г.: В конце ноября следователь сообщил мне, что он закончил предварительное расследование, и дело с обвинительным заключением собирается двигать прокурору. Я заявил ему ряд ходатайств, но, как я понял, он собирался их проигнорировать, сославшись на то, что якобы время «поджимает», и у него еще «других уголовных дел много». С отказом или удовлетворением этих моих последних ходатайств в части надлежащего расследования всех обстоятельств этой истории я до сих пор не ознакомлен. «НВ»: Проводились ли в ходе расследования какие-нибудь мероприятия с вашим участием? И.Г.: Следственных действий с моим участием вообще не проводилось. Никаких очных ставок не было. Со следователями, с первым и вторым, я встречался лишь в суде, главным образом по продлению моего домашнего ареста. За все эти пять месяцев я лишь два-три раза вызывался в здание Следственного управления Следственного комитета, тогда от меня потребовали сообщить пароль изъятого у меня ноутбука и еще, кажется, по какому-то незначительному поводу. «НВ»: А экспертизы проводились? И.Г.: Была проведена так называемая судебная лингвистическая экспертиза. Ее провела преподаватель филфака СВФУ, выявившая ряд негативных слов и выражений в текстах журналистки Галины Мохначевской. Полномочий на проведение такой экспертизы у нее нет, поскольку она должна проводиться в экспертном учреждении, имеющем лицензию. По моему мнению, эта лингвистическая экспертиза незаконна. Но, тем не менее, именно на нее ссылается следователь. Статьи Мохначевской не могут быть негативными (в уголовном праве нет такого понятия!), поскольку до публикации в «МК» в Якутии» они были опубликованы в газете «Коммунист» и находились в свободном доступе в Интернете. То есть испуг, от которого якобы судейские товарищи и дали мне деньги, за якобы непубликацию статей Мохначевской в моей газете, сам по себе сомнителен. Речь должна идти именно о провокации коммерческого подкупа, и к уголовной ответственности должны привлекаться именно сотрудники Верховного суда.
«В суде ищут крысу»
«НВ»: Чувствовали ли вы давление? И.Г.: В ходе расследования мне ясно давали понять, что поскольку речь якобы идет о чести судейских мантий, то однозначно положительного для меня вердикта не будет. Второй следователь вообще открыто говорил, что он представляет сторону обвинения, поэтому все, что я говорю ему об обстоятельствах дела, ему не интересно и он эти моменты не воспринимает. Но это, конечно же, не так: должны собираться, приобщаться к делу и тщательно изучаться и доказательства другой стороны, в данном случае обвиняемого. «НВ»: Мы знаем, что в деле поменялся следователь. Почему? И.Г.: Официальная формулировка: в связи с загруженностью первого следователя, мое дело передали второму следователю. Но в это с трудом верится. Обычно, когда уголовное дело заходит в тупик или выявлена вина следователя, его меняют. «НВ»: Откуда в прессе появилась прослушка ваших разговоров? И.Г.: На этот счет у меня есть своя версия. Записи разговоров вели сами сотрудники суда, потом подключили оперативников для «надлежащего» оформления доказательств. Отсюда и вероятная утечка. В ином же случае - вина следователя очевидна. По УПК он должен надлежащим образом хранить фонограмму, чтобы она не попала в руки посторонних лиц. То, что в Верховном суде видеокамеры установлены не только в коридорах, но и в кабинетах, и ведется скрытая запись разговоров, мне потом косвенно подтвердили многие. Что не удивительно. В ходе бесед с пресс-секретарем суда она открытым текстом говорила, что у них есть интерес знать, кто сливает в прессу «компромат» на Гореву. Так что не удивительно, что они так ищут этого товарища в своем судейском сообществе…
Москва меня поддерживает
«НВ»: Разговаривали ли вы с Москвой? Что с договором на издание газеты? Каковы их намерения в отношении вас? И.Г.: Постоянно общаемся. Они в курсе моего дела. Бумаг официальных в связи с расторжением договора от них я не получал. В данной ситуации это уже и не важно - в связи с моим арестом я не мог издавать газету и сейчас не имею такой возможности. В деле есть письмо главы ЗАО «РГ МК» П.Н.Гусева, охарактеризовавшего меня как хорошего делового партнера, имевшего договор на издание газеты, то есть индивидуального предпринимателя. Он выразил сомнения в законности возбуждения уголовного дела по ст.204 УК РФ (Коммерческий подкуп). Но следствие почему-то до сих пор ошибочно полагает, что в Якутске существует филиал редакции и газеты, то есть я наделен управленческими функциями в этой организации. Потерпевшая сторона – государство?
«НВ»: Определена ли, наконец, в деле потерпевшая сторона? И.Г.: По логике вещей потерпевшей в деле должна быть организация, в которой я якобы работал или лицо, которое пострадало от преступных действий. Поскольку я привлекаюсь за бездействие (то есть непубликацию статей Мохначевской), речь может идти лишь о ее 2, 3 и 4-ом антикоррупционных материалах. Статьи посвящены лично Людмиле Горевой, причем не только как председателю Верховного суда республики, но и времени до ее назначения на эту должность. В деле есть запрос следователя председателю ВС РС (Я) с «приглашением» к Горевой быть потерпевшей. Но вместо нее ответил почему-то зампредседателя Петр Пронин, который, кстати, 1-м ее замом не является. Ответ его был такой: лица, совершившие коммерческий подкуп, не могут освобождаться от уголовной ответственности по мотивам добровольного сообщения о совершении преступления и не могут признаваться потерпевшими. Наверное в связи с этим следователь быстренько обнаружил признаки преступления в действиях пресс-секретаря Радмилы Сюн-Цин-Фан, администратора Стрежнева, а также «предпринимателя» Афанасьева, с которым у нас и был заключен договор на информационно-рекламные услуги. Затем составил рапорт на свое вышестоящее начальство, выделил дело в отдельное производство, рассмотрел и… отказал в возбуждении, направив этим сотрудникам суда официальные бумаги. Причем сделал это все в течение одного дня! Показаний Людмилы Горевой в деле нет. Следствие же почему-то считает, что критические публикации Мохначевской (а в достоверности фактов изложенных в них, сомневаться не приходится), «создают негативное представление в отношении судейского сообщества в глазах общественности». Что само по себе достойно удивления. В общем, сегодня, из слов следователя, пострадавшим в деле проходят интересы государства. В чем это конкретно выражается в моем обвинительном постановлении, не сказано.
«Это попытка устрашения журналистов»
«НВ»: Игорь, как вы оцениваете перспективы своего уголовного дела и шансы отбиться? И.Г.: Считаю выдвинутые против меня обвинения надуманными и абсурдными. Дело возбуждено в связи с провокацией (что в материалах дела признается!) недобросовестных сотрудников Верховного суда республики, очевидно планировавших сорвать публикацию критических материалов и таким образом заслужить похвалу своего начальства или действовавших по указанию начальства. Ст. 144 УК РФ предусматривает ответственность и за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналиста путем принуждения их к распространению или отказу от распространения информации. Вызывая меня к себе в кабинет и заявляя требования по якобы «порочащим» всех судей публикациям Мохначевской, если пресс-секретарь Радмила Сюн-Цин-Фан реально хотела опровержения в моей газете, согласно Закону «О СМИ» она должна была дать мне свой текст опровержения, что сделано не было. В данном случае возбужденное уголовное дело- это есть попытка устрашения журналистов о ком не стоит писать плохо. Два года назад, в случае с Верховным судом, была аналогичная ситуация, когда пресс-секретарь вызвала журналиста ИА «SakhaLife» и незаконно лишила его аккредитации только за то, что он предположил о скором назначении председателем Верховного суда республики другого судьи, пояснив, что он «не оправдал ее доверия». В моем случае сотрудники суда действовали более изощренно. Буду отбиваться.
