Main » 2014 » Кулун тутар » 5 » «До тех пор, пока Обама не найдет таких рычагов, его безудержное скатывание на территорию Джимми Картера продолжится»,
«До тех пор, пока Обама не найдет таких рычагов, его безудержное скатывание на территорию Джимми Картера продолжится»,
12:25
Крым бросают к ногам Путина, как когда-то Европу бросили к ногам Сталина Кремль сделал из Обамы посмешище
Вашингтон, Март 05 (Новый Регион, Федор Коротков) – На протяжении многих веков мир в Европе регулярно нарушался из-за того, что границы государств не точно совпадали с этническими, языковыми и конфессиональными узорами. Эта проблема только усилилась после Первой мировой войны, сокрушившей империи Габсбургов и Романовых, а также Османскую империю. Украина – это осколок первых двух и сосед тех, кто пережил крушение последней, пишет The Washington Post. Вмешательство миротворца, одного из предшественников Джона Керри из числа американских прогрессивных деятелей, жаждущих поделиться с миром своими знаниями о навязывании рациональности примитивным обществам, только усугубило проблемы, оставшиеся в наследство от той войны. Речь идет об американском президенте Вудро Вильсоне, пишет автор. «Вильсон ввел в дипломатический дискурс идею о том, что «самоопределение» – это всеобщее право и «императивный принцип поведения», – напоминает автор статьи. – Сразу несколько из его «Четырнадцати пунктов» касались самоопределения. Но какую «самость» он имел в виду? Иногда он говорил о самоопределении «наций», иногда – «народов», словно это синонимы».
По выражению госсекретаря Вильсона Роберта Лансинга, «непродуманное» выражение «самоопределение» «начинено динамитом? Я боюсь, оно будет стоить тысяч жизней». «В то время как в 1918 году Вильсон работал над фразами, немецкий капрал, восстанавливающийся после газовой атаки, строил свои планы, – говорится в статье. – 27 сентября 1938 года этот капрал, к тому времени уже канцлер Германии, заявил, что «судетским немцам было попросту отказано в праве на самоопределение, которое президент Вильсон провозгласил самой важной основой национальной жизни». Чехословакия была разделена, но война все равно началась.
За три месяца до окончания войны архитекторы победы – Рузвельт, Черчилль и Сталин – встретились именно там, где Путин сейчас усиливает свой контроль: в Крыму. «Консерваторы, которые не должны быть настолько глупы, часто говорят, что Ялтинская конференция «отдала» Восточную Европу Советскому Союзу. На самом деле Красная Армия как раз была в процессе завладения ею. У союзников Сталина, к которым тогда относились США и Британия, было не больше шансов воспротивиться этому военными средствами, чем сейчас – агрессии Путина», – подчеркивает Уилл.
«Барак Обама, втянувший Америку в семимесячную войну с Ливией, возможно, потому, что это предприятие не было запятнано государственными интересами США, ищет дипломатические и особенно экономические рычаги давления на обветшалое путинское государство, чтобы обеспечить осуществление важнейшего интереса США – лишить его Украины», – иронизирует обозреватель.
«До тех пор, пока Обама не найдет таких рычагов, его безудержное скатывание на территорию Джимми Картера продолжится», – констатирует автор. «Путин внес свою лепту в «миниатюризацию» Обамы на фоне раны, которую тот нанес сам себе, – Obamacare, – одновременно подорвавшей веру в его компетентность и порядочность и способной преследовать его с такими же разрушительными последствиями, как иранский кризис с захватом заложников – Картера», – заключает Уилл.
04 марта 2014, 18:50 крымский кризис медиа Украина
Анна Сакоян Украинские события глазами западных аналитиков
Фото: segodnya.ua
Западные комментаторы внимательно следят за развитием событий на Украине и вокруг и пытаются обобщать свои наблюдения, прогнозировать сценарии, а также высказывать рекомендации. Среди прочего, ряд аналитиков критикует освещение событий в СМИ.
В частности, сомнения по поводу репортажей в западной прессе (а также соцсетях) высказывал политолог Дэвид Марплз (David Marples). Его смущал повсеместный восторг (речь идет о конце февраля) по поводу решительных действий протестного движения и, как следствие, упрощение картины. Между тем, Марплз отмечал, что из имеющихся репортажей не складывается последовательного представления о том, какие цели преследуют протестующие (за исключением «желания стать частью "Европы"» и «прогнать нынешнее правительство»).
Далее Марплз оговаривает тему легитимности Януковича как президента Украины: «Очевидно, что режим Януковича – коррумпированный и жестокий, и что он без колебаний применяет насилие к мирным протестующим и открывает по ним огонь на поражение. В последние годы стало очевидно, что Янукович с готовностью подрывает судебную власть, избивает противников, обогащает приверженцев и вообще расхищает ресурсы страны, которой он, как предполагается, должен управлять. В этом смысле, несомненно, протесты понятны, и перемены необходимы. Однако должны ли мы на Западе поддерживать силовое изгнание законно избранного президента? Разве это не означало бы, что мы признаем нынешнюю избирательную систему в Украине неработоспособной?».
Здесь Марплз вспоминает случаи с Египтом, Ливией и Ираком, где изгнание одиозных лидеров пользовалось поддержкой со стороны Брюсселя, но в итоге страны оказались в полном политическом и экономическом хаосе. Также автор, ссылаясь на опросы общественного мнения среди населения Украины, отмечает примерно равное распределение сторонников и противников Евромайдана: «Если оставить в стороне тему российской интервенции и Владимира Путина, Украина сама по себе находится в состоянии плачевного раскола, но мало кто из западных СМИ дают слово второй стороне в этом расколе».
В целом, на основании репортажей об Украине в конце февраля 2014 г. автор заключает, что «эпоха объективного (насколько это возможно) репортажа, к сожалению, закончилась. На его место пришли упрощающие лозунги, воспевающие добродетели западной демократии, которой противопоставляются ужасы российского авторитаризма, символизируемого злым президентом (Владимир Путин), окровавленным журналистом (Татьяна Черновол) или оппозиционным лидером (Юрий Луценко). Занимая такую позицию, западные наблюдатели представляют свои собственные убеждения так, как будто они лучше всего подходят украинцам; их дело – наше дело. Но нам необходимо видеть более широкую перспективу – ту, которая отражает взгляды всех жителей Украины. Революции – это сложные процессы, и в них всегда больше серого, чем черного и белого».
Пример торжествующего подхода представляет собой текст политолога Кржиштофа Бобински (Krzysztof Bobinski), который считает, что события на Украине знаменуют решительное начало конца всех «постсоветских клептократий». Он ссылается на на комментарий кремлевского источника Financial Times, который высказал мнение, что «Украине нужно выработать новую экономическую модель, которая бы помогла распределять блага более равномерно и пресекла бы эпидемию коррупции». То же самое, пишет Бобински, можно и нужно адресовать самой России, потому что она находится в точно такой же ситуации, что и Украина. «Нельзя предугадать, когда Россия и другие страны региона восстанут против своих правителей, но велика вероятность, что рано или поздно это произойдет. Такие революции станут еще вероятнее, если украинскому режиму удастся провести реформы, которые действительно поставят страну на путь развития, соответствующий западным стандартам, - то, к чему так стремятся люди, особенно молодое поколение».
Нидерландский политолог Кас Мудде (Cas Mudde) сосредоточился на вопросе о том, насколько велико влияние украинских ультраправых. По его мнению, российская сторона сильно преувеличивает значение этих сил в нынешней ситуации. «В то же время, даже в то время, когда Евромайдан действительно был "массовым освободительным актом гражданского неповиновения", он очевидным образом включал в себя существенную долю экстремизма, который с тех пор частично был интегрирован в новое правительство и государственную бюрократию». Это, в свою очередь, наводит автора на мысль, что в стране сейчас идет борьба сил, и на чьей стороне окажется перевес, непонятно. В этом смысле, по мнению Мудде, Евросоюзу следует проявлять осторожность. «Страны ЕС энергично теснят антидемократических и склонных к насилию неофашистов вроде греческой "Золотой зари", а в украинской государственной бюрократии они вышли на ключевые позиции. Это должно быть поводом для беспокойства как для европейских политиков, так и для ученых, специализирующихся на украинском национализме».
Анатоль Ливен (Anatol Lieven), специализирующийся на международных отношениях, высказывает мнение, что западным державам не следует вмешиваться в дела Украины или реагировать на угрозы интервенции со стороны России. Россия, считает Ливен, тоже действует неосмотрительно, принимая решения в строго одностороннем порядке и не вступая в диалог с западной стороной, однако необходимо, чтобы хотя бы одна из сторон проявила благоразумие. В противном случае единственной державой, которой будут выгодны последствия, окажется Китай - единственная экономика в мире, конкурирующая с американской. Если США будут заняты выяснением отношений с Россией, то конкурировать станет проще. Хотя в случае войны на Украине последствия для мировой экономики могут быть таковы, что даже Пекин не обрадуется.
«Запад должен воздерживаться от вмешательства не только в отношениях с Москвой, но и с Киевом. Любая помощь правительству в Киеве должна поступать только при условии, будут приниматься меры для поддержания русскоговорящего населения на востоке и юге страны: уважение со стороны местных властей, восстановление официального статуса языков меньшинств и, главное, никакого применения силы в регионах. В долгосрочной перспективе единственный способ сохранить целостность Украины - это введение новой федеральной конституции, которая дает гораздо больше возможностей самоуправления отдельным регионам». Ливен также напоминает о прецеденте с Грузией в 2008 г.: Если Россия видит, что ее интересы на постсоветском пространстве находятся под угрозой, она будет атаковать. НАТО не будет. Систематически повторяющийся сценарий, когда от НАТО ожидают поддержки, но не получают ее, не идет альянсу на пользу.
Политолог и социолог Сэмюел Грин (Samuel Greene) пытается сопоставить ситуацию в России и Украине, почему в двух странах с общим советским прошлым такие разные политические динамики. «Нельзя сказать, чтобы российские правители были бы хоть сколько-нибудь лучше своих украинских коллег. Россияне знают, что их государство насквозь коррумпировано, что их лидеры далеко продвинулись в ограждении себя от влияния демократических институтов, которые привели их к власти. Зрелище в Сочи прошло благополучно не потому, что россияне не знают о том, что их положение дел оставляет желать лучшего, а потому, что они, кажется, смирились с этим». В первые годы демократии, пишет Грин, политическое сознание у российского населения было сильно, однако ответа со стороны политического истеблишмента не поступало, и постепенно этот импульс угас.
«В течение двух десятилетий после падения коммунизма [sic] россияне научились жить в довольстве не с помощью государства, а вопреки его действиям. Россияне всех социальных слоев… живут в разводе со своим государством, как это было в советское время». У украинцев, с учетом их истории, были все шансы реализовать ту же модель, особенно с учетом того, что трудности постсоветского перехода на Украине были еще хуже, чем в России. «Однако та же политика идентичности и экзистенциального кризиса, что стала препятствием к гладкому ведению политики в Киеве, парадоксальным образом сделала политику более значимой для украинцев, чем для россиян. Любой российский политик, который хочет обеспечить себе легитимность на основании общественной поддержки, а не за счет цен на нефть, прежде всего должен убедить свой потенциальный электорат в том, что государство может иметь значение. Некоторые, в том числе Алексей Навальный, с этой целью обратились к политике идентичности и национализму, но имели мало успеха: Россия разнородна на бумаге, но гомогенна по факту».
Грин также высказывает мнение, что украинским лидерам следует меньше полагаться на внешние силы (Евросоюз) и больше на собственные, так как в противном случае они будут посылать гражданам сигнал о собственной некомпетентности. «У украинских лидеров есть шанс показать, что государство может быть достойно чаяний своих граждан. Если им это не удастся, есть вероятность, что Украина станет гораздо больше похожа на Россию».
Наконец, Джордж Фридман (George Friedman) из американского аналитического центра Stratfor выступил в свойственной ему манере с глобальными обобщениями. По его мнению, вся эта история представляет собой очередную попытку со стороны России укрепить свои позиции в постсоветском пространстве, которая сталкивается с противостоянием Европы, также заинтересованной в расширении своей сферы влияния. «В течение последующего десятилетия Россия будет все больше богатеть (по крайней мере в сравнении с прошлым), но при этом терять географическую устойчивость. Следовательно, она будет часть этих богатств вкладывать в укрепление вооруженных сил, дабы защищать свои интересы и создавать защитные зоны, а затем еще защитные зоны для этих зон... Россия категорически не переносит тесных границ без защитных зон, а ее соседи объединяются против нее. Поэтому в дальнейшем действия России будут выглядеть как агрессия, хотя на самом деле это скорее защита».
